| Главная » Статьи » Современный Казахстан » Казахстанцы в миссиях за рубежом (с 1991 года) |
Предельно горный Бадахшан. Опыт практического исследования (часть вторая)
| 19. Леша явился в комендатуру взъяренный. На нем был совершенно роскошный контрабандный камуфляж, автомат "Узи" новейшей модификации, кобура с пистолетом на боку. Было видно, что он готов к решительным действиям. - Меня не пропускали! - орал он. - Меня на 5-й задержали какие-то сопляки! Я им говорю: я еду за трупом, позвоните в комендатуру, есть разрешение. Они еле-еле позвонили. На обратном пути меня опять задержали! Я им говорю: у меня есть разрешение, вы же звонили. Они мне: было разрешение пропустить туда, но не было разрешения пропускать обратно. Я мог бы вырезать всех этих сопляков! Но я не хочу крови. Я хотел в ущелье мирного урегулирования вопроса. А меня авиация бомбила! Его охранник - в бронежилете поверх майки, с огромным шарфом вокруг шеи, с румынским автоматом на вытянутых руках и в кожаной перчатке, предохраняющей левую руку от перегрева, - не сводил ствола с лица Комарова. Комаров усталый сидел в курилке у штаба, выслушивал обиды горбуна и дико хотел спать после бессонной ночи. На Лешу это подействовало успокаивающе. Он огляделся по сторонам в поисках, куда бы сбросить остатки негодования, и наткнулся взглядом на троих ооновцев (все трое - таджики), пришедших к Комарову раньше его поговорить о правах человека. Представители ООН озабоченно сосредоточились. Леша рявкнул им что-то по-таджикски, они вытянулись в струнку, он наорал на них и послал куда-то. Они четко повернулись и пошли. - Не дают работать нормальным людям, - пояснил Леша Комарову и сообщил, что он КамАЗами перегородил дорогу у комендатуры, выставил свои посты и теперь никого из солдат отсюда не выпустит. Обстановка на участке накалялась. Боевики приготовились к бою. На всех трех вершинах вокруг кишлака (в том числе и на афганской стороне) были установлены ДШК и замелькали люди. Пост с ДШК был установлен и над аэропортом. В Калай-Хумбе и на Кевроне боевики перекрыли дорогу. На выезде в сторону Душанбе установили ДШК и 120-мм миномет. С другой стороны поставили ЗУ с последними 150 снарядами. С Ширга и других окрестных кишлаков подъезжали на грузовиках вооруженные лица, бегали с взведенными автоматами и гранатометами по центральной улице, занимали позиции вдоль забора комендатуры, в домах и на высотках. "Крепость на дне кувшина" стала действительно крепостью на дне. В 10.45 на КПП пришла толпа местных граждан, требуя встречи с командованием. Пропустили 12 человек - 5 плачущих женщин и 7 задумчивых мужчин. Делегация расположилась в курилке (самое просторное место на территории комендатуры), выразила свою озабоченность: - Такого еще не было в Калай-Хумбе. Из-за моджахедов не должен страдать народ. Мы всю жизнь смотрели на Россию, и свое будущее без России не представляем. Но если ваша бронетехника выйдет - здесь каша будет. Не дай бог хоть один случайный выстрел. 24-тысячное население района может пострадать. Все закрыто - учреждения, школы, предприятия, сейчас везде плач. Был авиационный налет в Висхоре, а они запрещены. У нас здесь представители ООН есть, представители Ага-хана - у них связь. Может быть, они решат? Только не надо выводить бронетехнику, не надо превышать оружие. Нельзя, чтобы из-за каких-то групп весь народ пострадал. Но посредничать в переговорах мы не можем, боевики нас не слушают. Убедительно просим, чтобы не выводили бронетехнику, а то не моджахеды пострадают, а мирные жители... "Мирные жители" не подозревали, что единственный танк, грозно торчащий на центральной аллее комендатуры с наведенной на ворота пушкой, был давно не на ходу и не мог бы доползти даже до ворот. БМП, показательно сосредоточившаяся в направлении тыла, была вообще без двигателя и ремонту не подлежала. БТР еще двигаться мог, но, в основном, не туда, куда надо, у него были проблемы с крупнокалиберным стволом. Часть техники была на выезде, у коменданта. Оставшейся не хватило бы для ведения каких-либо серьезных действий. Было, правда, одно грозное оружие - БМ-21 "Град". Но его пригнали только позавчера, с колонной, замаскированным под дрова. Сейчас его демаскировали, совершенно новенький, сияющий, но он еще был не установлен, не пристрелян, снаряды были в неокснарвиде, их еще надо было отдирать от масла. В общем, пограничники могли рассчитывать только на себя, свою решительность, умение вести переговоры с боевиками и тот азартный дух российского солдата, который у подлинного профессионала появляется всегда, когда дело доходит до настоящей работы. 20. В 11.20, по просьбе обеспокоенных трудящихся, пришли на переговоры в комендатуру основные руководители боевиков: Мухаммади, Махмадали (его начальник политотдела), Амир (начальник службы безопасности у Мухаммади), Махмадулло (бадахшанский политкоординатор правительства в изгнании), Абдуламон Аюнбеков (Леша Горбатый), Панчшанбе (его 1-й зам.), Якуб, Ислом, Давлатшо, прочие полевые командиры и горные политики. Расселись в курилке вокруг круглой урны, знаменующей круглый стол. Вокруг самой курилки, знаменующей "круг", рассредоточилась многочисленная охрана: стволы, пуштунки, гранаты, халаты, пулеметные ленты, бороды, кожаные куртки и камуфляжи всех фасонов и расцветок... - Я красный цвет вообще не переношу, - набычившись, сообщил какой-то крупный (по должности и телом) боевик и тяжело задышал в окружающее пространство. Я тоже посмотрел вокруг. Если здесь и было что красное, так это его налитые кровью глаза; даже полоса на государственном флаге России над штабом давно выгорела на беспощадном солнце. Остальные дружно поддержали разговор: - Я отрежу российскому солдату голову! - заорал Панчшанбе, такой же истерик, как Леша Горбатый, но, не в пример своему командиру, высокий и мордастый. - Я полтора года воевал в Афганистане с русскими! Я и здесь, если командир проявит нерешительность, уйду от него и буду воевать с русскими! А потом уйду в Афганистан. Пусть 3-я мировая война начнется! - Вы молчите, а потом выходите и убиваете мирный народ! Наши кишлаки за деньги бомбите! - Меня задержали, пугали, ваш человек в меня водкой дышал! А я мог бы взять и вырезать всех этих сопляков! Мне трупы не дали забрать! - Пусть ответит тот человек, который взял технику и поехал стрелять! - Всех буду резать! Всех резать! Ни один русский отсюда не выйдет! - Там погибли мирные люди! Это из Афганистана начали в ваших стрелять, а наши ребята не виноваты! Кто дал команду стрелять в мирных людей? - Водители теперь не повезут Агахановскую помощь. Как им ездить, если такое творится! - Ставьте посты на реке, бомбите переправы. А дороги не смейте касаться! Это наша дорога! Здесь мы решаем, кому куда ехать! - Кто дал команду стрелять? Я уже знаю, но пусть он сам скажет. Одна худая корова все стадо портит! - Теперь эти пришлые ребята будут ваши заставы бомбить! У них ракеты, снаряды... 3-я мировая война начнется! - С землей сравняем все! Ни один пограничник живым не уйдет! - Всем головы отрежу! Всех буду резать! А потом уйду в Афганистан... - Мирных жителей убили! Совсем молодых ребят! Они как овцы по горам бегали... - Ваши офицеры всегда пьяные! Нагло останавливают наши колонны, машины, меня задерживают, а от них исходит запах спиртного! Меня зовут Алеша, меня все знают! А они, которые мирную колонну разбомбили? Да разве трезвый человек погнался бы с двумя десятками солдат за двумя сотнями хорошо вооруженных людей? Нет, конечно! Они гнались за ними тридцать километров, и от них исходил запах спиртного! - Вот есть река, граница, вот и стойте лицом к ней! А что на дороге делается - вас не касается! - Пусть теперь 3-я мировая война начнется!.. Особенно рьяно ратовал за 3-ю мировую войну пожилой агрессивный мужчина, известный под кличкой Холдор Иваныч. Когда-то он работал завмагом в здешнем военторге, был изгнан из комендатуры за растрату и нашел свое место в политике. Но старая обида давала о себе знать, терзала, мучила его неоцененную коммерческую душу, и он с каким-то агрессивным злорадством не уставал повторять своим бывшим покупателям, что уж теперь-то грянет она, долгожданная, 3-я мировая, и каждому воздастся по заслугам его... - Все! - подвел итог Мухаммади. - Всем нашим из отряда выйти. Если есть среди солдат таджики - пусть тоже выходят. А русских я отсюда не выпущу. И техника отсюда не выйдет, даже на вертолетный аэропорт. Пусть будет война! 21. Пока шли переговоры, все местные жители, по приказу боевиков, ушли из поселка. Люди бежали с узлами, баулами к мосту через Оби-Хумбоб и дальше в ущелье. Кишлак приготовился к бою. Комендатура была обложена боевиками. К обеду погода испортилась, и стал невозможен вылет вертолетов. В половине четвертого позвонил Мухаммади и сообщил, что его брат Салам выходил на связь и отдал распоряжение, которого он давно ждал: открывать огонь по пограничникам; поэтому он блокировал комендатуру и требует, чтобы пограничники открыли Висхорское ущелье, иначе через час они начнут стрелять. Из Хорога вышел на связь полковник Нероев, сказал, что, как только распогодится, прилетит сюда проводить служебное разбирательство по поводу того, что пропустили вчера колонну на 5-й и ее пришлось догонять; по решению командующего ГПВ Чечулина, всем оставаться на местах, коменданту с людьми из ущелья не выдвигаться. В 16.30 пришел в комендатуру Мухаммади, он был в бешенстве: по радио передали, что в Душанбе прошла пресс-конференция с участием пограничников, где представитель правительства сообщил журналистам, что силами пограничников России с участием отрядов самообороны Бадахшана в Висхорском ущелье ликвидирована банда Джумы. - Вы не их, вы меня подставили! - кричал Мухаммади. - Хотите благодарность заслужить от этого петуха, бл... от Рахмонова?.. Я лично против Джумы! Но если Ризвон подключится, здесь будут одни трупы! Кем вы нас выставили перед нашими братьями?! Высокий, крупный, обычно спокойный, с большой черной бородой, с крутым орлиным носом, всегда аккуратно причесанный и одетый, он в этот момент уже не держал себя. Что там случилось на пресс-конференции - по-восточному "тонкая" политическая игра, чей-то дальний расчет, или сказался "испорченный телефон", на каком-то этапе выдавший неверную информацию: "А единица, двойка, тройка, единица, двойка, тройка"? - Приедет завтра Нероев, я ему все скажу. Сядем, поговорим. Это вы во всем виноваты! Люди Хакима не стали бы первыми стрелять! Кто дал команду открыть огонь? Почему начали бой?! В 17.25 боевики привезли из ущелья трупы. Своих повезли хоронить, а пять чужих положили в ряд перед воротами КПП: трое военнослужащих МО РТ, один гражданский из кишлака Егид и подполковник Дадобаев, бывший военком, уроженец этого района, служивший в МО РТ, хотя, по информации спецслужб, он, находясь в плену у Хакима, заложником не был, даже ходил с оружием. Одновременно наметилось движение боевиков на позициях над кишлаком. Погода все больше портилась, тучи заволокли небо, быстро темнело. А у комендатуры было очень уязвимое положение. 22. В 19.30 подошел резерв с 5-й заставы: капитан Юдин, лейтенант Селюк, бойцы, техника. Им удалось добраться до комендатуры под прикрытием Салама. У Салама в Кевроне сломалась машина; пока ее ремонтировали, он проводил разбирательство. Потом пограничники поехали за ним, чтобы провести через свои посты, но на самом деле проскочили за ним через многочисленные посты боевиков. Вместе с Саламом приехал Маджнун, главнокомандующий памирских боевиков. Коменданту в ущелье нужны РПО, боеприпасы, осветительные и боевые мины, горючее, дрова, нужно вооружение для выставления поста. Завтра, когда будут идти переговоры, надо под шумок отправить все это с Селюком на заставу и дальше, замаскировать под дрова. Ночью была пресечена попытка переправы. Какой-то ненормальный, в сопровождении еще такого же, пытался переплыть из Афганистана через Пяндж в 50-ти метрах от угла комендатуры. Их накрыли огнем. 23. В 9.15 со стороны Хорога показался борт. За ним - второй, третий... Через несколько минут в небе над ущельем кружилось уже пять вертолетов. Боевики запаниковали. Была договоренность, что прилетит из Хорога один вертолет с полковником Нероевым, все остальные они грозились расстреливать в воздухе. А тут уже седьмой борт пошел по щели над Пянджем. Боевики понервничали, посовещались, сели в машины и поехали в район аэропорта (4 км от поселка). В 9.40 на площади у КПП по требованию боевиков собрался "стихийный" митинг, местным жителям предлагалось выразить свое возмущение российской военной экспансией. На митинг пришел и Салам. Его люди окружили толпу и контролировали гражданскую активность сельчан. Вернулись из аэропорта машины с боевиками и тоже включились в разговор. В 10.25 пришла колонна из аэропорта. Приехал Нероев, приехал генерал Архангельский, приехал полковник Бузубаев (зам. командующего ПВ Казахстана). Высадился и прибыл десант - солдаты Камень-Рыболовской мангруппы, которой предстояло сменить здесь Гродековскую ММГ (она должна была сняться еще 3 недели назад). В отдельной машине, окруженные придворными журналистами, подъехали представители официальных властей и общественных организаций: Ульфат-ханум Маматшоева (от Политического Координационного Совета), Саид Шарипов (зам. пред. Салама по Совету джихада), председатель облисполкома Замиров, прочие. Боевики в панике бегали по улице, наводили гранатометы на проходящие машины и не знали, что предпринять. Борты садились, поднимались, кружили, осуществляли прикрытие, уходили, возвращались вновь с людьми и вооружением. Всего за день в Калай-Хумбе село 18 бортов. 24. В 11.30 все участники конфликта (а точнее - соучастники, ибо участники еще находились в ущелье) собрались в комендатуре: пограничники, основные руководители боевиков, общественные и политические деятели, делегаты от масс, официальные хозяева района, областные хозяева районных хозяев, гости. И потекла беседа. Полковник Нероев: - Зона кишит вооруженными людьми: дивтовцы, уголовники, наркомафия. Здесь будет выставлен погранотряд. Мы не вмешиваемся во внутренние дела республики, но и не позволим вмешиваться в наши дела. Тем более не допустим силового давления. Этот случай - результат агрессивной политики вооруженных групп, которые спустились с перевала и пытаются взять под контроль пограничную зону. Если бы не погранвойска России, население здесь давно было бы растерзано. Сангов (пред. райисполкома): - Население района в течение двух месяцев было без продуктов. Нам помогли отряды самообороны, доставили сюда помощь. Теперь машины сгорели, водители убиты, еще многих убитых не нашли. Если техника пограничников выйдет или прозвучит выстрел - здесь 600 хозяйств поднимутся. Нас от пограничников отделяет только забор. Мухаммади: - Ко мне пришел Гоибназар, сказал, что надо ехать. Я пришел в комендатуру, согласовал. Потом мне доложили, что они прошли нормально все посты, ни в кого не стреляли, а тут лейтенант с солдатами преследовали их и стреляли. Я успокоил ребят, зашел к Савенкову - он ничего не знает. Пограничники утаили от нас причину нападения. Леша Горбатый: - Меня зовут Алеша и меня здесь все знают. Я сопровождал сюда колонну, встретился с раисом, он рассказал, какие проблемы у них. Я сказал: мы займемся этими делами. И вот... Пограничники ведут себя плохо. Перегораживают дорогу, по два часа держат, с гранатометами, пулеметами... Я сказал: мы едем в Дарваз, пусть стволы уберут. А они: у нас такой приказ. Еле-еле привез муку. Здесь пришлые собрались, чтобы ехать на свои места. Бензина нет. Вынужден был посадить их на эти машины, чтобы боевые действия на территории Бадахшана не вели. А вечером узнал, что там стреляют. Пришел сюда: там мирные люди! А они: приказ у нас. Утром пришел опять: надо ехать, трупы собирать. Поехал - в меня вертолеты стреляли, я даже мертвых не взял… Солдаты смеялись. На Кевроне офицер вышел пьяный, палец на спусковом крючке. Мои люди поблизости были, но я не стал стрелять, чтобы мирные люди не страдали. Мы не стадо и не бараны! С Россией мы не сможем воевать, но чуть ей повредим. Пусть тысячу наших убьют, мы сто убьем! Ислом (полевой командир): - В ущелье было много трупов. И видно, что к реке их таскали, топили. Мы с пограничниками раньше мирно жили. Но мы можем и сами закрыть границу, наш генерал дал приказ. А что пограничники делают, какие у них тайные приказы? Здесь наш дом! Махмадулло: - 12 дней назад у нас была встреча с командованием комендатуры по поводу провокации на Кевроне. Чтобы разрядить обстановку, мы сняли свои посты. Но этот случай был не случаен! Кевроновская группа - особая, они не подчиняются коменданту. Сами себе нашли причину, будто избили офицера, и поехали стрелять! Зав. районо: - "Голоса" передают, что в этом инциденте заинтересована Россия. Мы не верим. Россия ни при чем. И силы самообороны тоже заинтересованы в мире. Мы будем защищать границу на позициях России, которая 100 лет назад спасла нас. Надо закрывать границу, чтобы пришлые группы не приходили, а уходить - пусть уходят, население меньше будет страдать. Начальник райотдела безопасности: - Все случилось из-за несогласованности между отрядами самообороны и пограничниками. Надо было Мухаммади прийти к Комарову и сразу все согласовать. Прокурор района: - Погранвойска нам нужны. Но они должны уважать международные нормы и не производить действия, не связанные с границей, то есть не стрелять. Махмадали: - Все случаи - по пьянке офицеров. Они сами начинают провокации. И в Кевроне в тот день офицеры были пьяные, иначе не гнались бы за колонной. Саид Шарипов (Совет джихада): - Пограничники во всем не правы. Виновников мы найдем. Сейчас обвиняют моджахедов и самооборону. Но они шли с разрешением, а там их обстреляли. У нас подготовлены требования... Маджнун: - Если бы им сказали, что нельзя ехать, они бы не поехали, я знаю. Там наши братья были. Гибнет таджикская нация! Надо вернуть нацию, чтобы объединилась. Пограничники - наши земляки, они должны защищать эту землю, а не стрелять в таджиков. Замиров (облисполком): - Бадахшанцу слово "таджик" превыше всего. Те группы пришлые, но они таджики, и никто не смеет над ними издеваться! Надо подписать соглашение с пограничниками. Саид Шарипов: - Руководство ГБАО в лице Замирова поддерживает таджикское правительство в Душанбе. Но мы не поддерживаем и не подпишем никакого соглашения с Замировым и пограничниками. У нас свои требования. Они уже изложены, я зачитаю... Нероев: - Вы ставите погранвойскам ультиматум? До завершения расследования никакие требования приниматься не будут. Саид Шарипов: - Вы не хотите, так как получили указания! Полковник Бузубаев: - Надо выехать на место и выслушать очевидцев. Там погиб казах! Салам поднял голову. Все это время он молчал. Вел собрание Нероев, но обращались не к нему. Все высказывания, все обвинения, обиды были рассчитаны на Салама. Выступающие смотрели ему в рот, пытались угадать настроение, ждали, что он скажет, боясь угодить невпопад. Но, видно, ему самому еще неясно было, что сказать, и Салам психанул: - Если вы хотите воевать и нас убивать, мы готовы принять бой. Никто нас не остановит! Вы нас просто пугаете! На заставах у вас наемники, которые приехали сюда за деньги убивать наших. Вы миллионы получаете здесь, а таджики без зарплаты сидят! За каких-то двух русских, которых поймали заложниками, вы столько человек убили! Саид Шарипов: - У нас требования... (Пытается зачитать). Нероев: - Только после окончания разбирательства. Заранее подготовленные тексты нам не нужны. Сейчас выезжаем на Кеврон и Висхор. - Дайте нам возможность выехать на место происшествия! - запоздало выкрикнул Салам, и все поднялись. - Я зачитаю наши требования для прессы, - продолжал настаивать Шарипов, но его уже никто не слушал. Все двинулись к выходу, осознавая торжественность момента и выражая на лицах глубокую озабоченность делом разрешения конфликта - хлопотное это занятие - учить пограничников правильно нести службу на чужой земле. - Снайпера надо было сразу послать, - ругнулся про себя один из офицеров. - Убрать эту "Черную руку" вместе с Хакимом к чертям собачьим! И не было бы сейчас никаких хлопот. 25. В Кевроне задержались надолго. Салам, как живое олицетворение верховной власти, преимущественно молчал. Представители других "властей" - первого, второго, третьего и особенно "четвертого" порядка - демонстрировали активную деятельность: под запись на видео опрашивали свидетелей, участников событий на заставе, выпытывали степень вины пограничников. И к Висхору мы добрались уже на закате дня. Михеев выставил посты на входе в ущелье, и теперь на склонах гор дежурили наши. Сгоревшие остовы машин оттащили в сторону, прижали к скале, чтобы можно было проехать. Мост был по-прежнему заминирован, трогать его без саперов не решались, чтобы взрывом не разрушить хилую постройку. В "зеленке" у речушки - столики, будка, остатки летнего кафе. Тут же - разбросанные взрывами с машин боеприпасы, оружие боевиков: мины, "эрэсы", безоткатка, оплавленный огнемет, гранатометы, автоматы, пистолеты - происхождения самого разного. Боевики закрепились в верховьях ущелья, в 20 км от устья. Салам на уазике поехал к ним на переговоры. Туда же пошли "Нива" и "тойота" за ранеными. Подъехали ребята Леши Горбатого - рушанская группа, три битком набитых грузовика - крепкие молодые парни, до предела вооруженные. "Зэушка" торчит над головами, ДШК, масса стрелкового оружия, гранатометы. Договорились с Нероевым о проезде на Рушан. С первого грузовика боевики сошли. Осмотрели мост, подождали, пока машина, прижимаясь вправо, к самому краю настила, переползет по прогнившим доскам и встанет под загрузку. Мина не сработала, и со второй машины боевики уже не стали сходить, проехали, положившись на судьбу. - Мои ребята, - ласково сказал Леша, провожая взглядом третью машину, и на всякий случай отошел подальше от моста. Быстро темнело. От реки потянуло холодом. Михеев стоял у скалы, засунув руки в карманы "альпийки", его по-прежнему знобила малярия, пепел слетал с сигареты "Кэмел". Рушанские грузовики ушли, и стало очень тихо. 26. Была уже ночь, кромешная темнота, в метре ничего не видно, когда вернулся Салам. Попросил пропустить в райбольницу машины с ранеными, предварительно, конечно, проверив их и задокументировав. Сказал, что люди Хакима готовы выйти из ущелья, если их беспрепятственно пропустят на Ванч, сам Хаким просит о встрече с командованием. И в присутствии всех заявил, что в данном конфликте пограничники были правы. В обратную дорогу до комендатуры в машину пограничников попросились местные боевики, у них кончилось горючее, и не на чем было вернуться в Калай-Хумб. Машина загрузилась и тронулась вслед за уазиком и "бэтээром". Ранней ночью воздух по щели отличается непостоянством: он еще сохранил тепло на изгибах реки, где нагретые за день скалы вплотную подступают к дороге, и он холодный в ущельях, у пологих склонов, куда уже успело натянуть промозглую сырость с Пянджа. Машина неслась в Калай-Хумб по узкой извилистой дороге, хлестал по лицам то теплый, то холодный воздух, а в битком набитом кузове стояли вперемешку боевики и пограничники, еще вчера с оружием стоявшие друг против друга "на дне кувшина", а теперь все стволы были опущены и только бились друг о друга, когда машину подбрасывало на ухабах. Усталость расползалась по горам. Очередной конфликт был в очередной раз исчерпан. 27. 7 ноября Калайхумбская комендатура вместе с первыми шестью заставами отделилась от Хорога и стала отдельным пограничным отрядом. Это сразу же породило много проблем. Был по-прежнему перекрыт Хабу-Рабат, и поставки в новый отряд шли через Памирский тракт "Ош - Хорог". Многое не доходило. Сказывалась нехватка оружия, как стрелкового, так и группового, острая нехватка людей. Фланги у застав огромные, и надо было выставлять новые посты, в практически нежилых местах, на входе в мелкие ущелья, где хотя бы вода была поблизости. Офицеры пришли прикомандированные, многие впервые попали в горы. Хорогские солдаты остались здесь, но их денежные аттестаты и прочие документы остались в Хороге, до самой весны была неразбериха с деньгами. На этой почве начались мордобои, рэкет между солдатами-мусульманами из разных областей Таджикистана, межклановые разборки. Солдаты пришли сюда оборванные и голодные. В отряде не хватало помещений, на постах не из чего было делать блиндажи. Не было (и нет) телевизоров, радиоприемников, света, не было зимних курток, шапок на постах, повсюду острая нехватка продуктов, нет никакого ассортимента, от кильки в томате все скалы облеваны. Нет элементарных конвертов для писем. С бумагой в Таджикистане всегда были проблемы, сейчас ее вообще не найдешь - ни с печатным словом, ни бессловесной, остались одни непечатности. Мусульманам проще - они привыкли подтираться глиной еще задолго до того, как в их оазисы приплыла душистая рыба в томате. А что остается делать россиянам? Для них идут из России сверхценные формуляры по воспитательной работе, рассчитанные исключительно на славян. И это в отряды, где объект воспитания уже давно другой, здесь местный контингент, совершенно иной уклад жизни. Естественно, они не срабатывают, проходят мимо. Мимо проходит и недавно возрожденное средство психологической борьбы - листовки пропагандистского содержания. Они рассчитаны на внесение сумятицы в малограмотные души боевиков и потому уходят за кордон, в руки тех, кто более привык к глине (как родине, как символу собственности, как средству). И, тем не менее, отряд воевал. Воевал, как и все другие отряды Группы погранвойск РФ в РТ. Начальником штаба нового погранотряда стал подполковник Анатолий Михеев. 28. До конца года были проведены мероприятия, позволившие нормализовать обстановку на границе и обеспечить правопорядок в зоне. В результате прочесок и работы с местным населением были обнаружены и ликвидированы многие базы и схроны боевиков. Жители мирных кишлаков сдали оружие. Правда, не для всех это закончилось благополучно, бандиты стали нападать на разоружившиеся кишлаки. В некоторых селениях, как, например, в кишлаке Егид, жители стали требовать, чтобы пограничники на базе их отрядов самообороны создавали дружины, занимались бы с детьми - юными друзьями пограничников, да и вообще восстановили советскую власть. Но каждый выезд за ворота отряда был и остается для пограничников боевым выходом. В кишлаках затаилось подполье. Местные группировки ДИВТ до открытия сезона от прямого дела отошли, вели себя тихо. Пришлые, осевшие в Бадахшане, тоже до поры до времени не высовывались, сидели в горных кишлаках, поближе к пастбищам, ждали. В менее выгодном положении оказались те группировки ДИВТ, которые закрепились на сопредельной стороне, в районе афганского кишлака Моймай (сеть мелких кишлаков на живописных плато у Пянджа, участок 6-й заставы). Там было голодно. Боевики переправлялись через реку, грабили жителей, угоняли скот, брали заложников, чтобы потом обменять их на муку. За директора школы из кишлака Курговад они, например, взяли две тонны муки от местных властей. Немного, конечно, но у них и этого не было, в Афганистане царил голод. Аналогичная ситуация сложилась и на участке Хорогского отряда. Крупные силы пришлых боевиков базировались в отдельных кишлаках и потихоньку промышляли бандитизмом, откармливая себя к весне и новым крупномасштабным операциям. Но подспудно шла основная работа - внешне незаметная борьба за власть и перераспределение сфер влияния, пришлые все больше перехватывали инициативу у местных и вытесняли их с ключевых позиций в "работе с массами". Шло прочное и по-восточному неторопливое обживание Горного Бадахшана как основной перспективной базы ДИВТ. Правый берег реки Иордан, правый берег речушки Пяндж, сектор Газа... Саиду Абдулло Нури и его дипломатическому помощнику Ходжи Акбару Тураджонзода шли победные рапорта. 29. 9 декабря в Хороге грохнули Лешу Горбатого. Террористический акт был по-своему прост и типичен. Леша подъехал к собственному дому, вышел вместе с телохранителями буквально на минутку, а когда вернулся и сел в машину - она взлетела на воздух. Место Леши занял его брат Толиб - не такая колоритная фигура на политическом олимпе Бадахшана, как его брат, но все-таки семейное дело нельзя было отдавать в чужие руки, и он, с благословения их отца, старого боевика, возглавил отряд. Как бы там ни было, а с Лешей Горбатым можно было работать. Несмотря на острую психопатию и бесцеремонность в средствах, чувствовалась в нем и некоторая наивность, и своеобразная воровская честность, и какое-то скрытное уважение к русским (не зря же он выбрал себе такой псевдоним - из запавшей с детства песни: "Стоит над горою Алеша (3 раза) (+ 2 раза вместе), отечества верный солдат"). Пограничникам удавалось с ним договориться - сохранилось в нем с юных контрабандистских лет тщательно скрываемое уважение к людям этой профессии - во всяком случае, именно он в свое время бескорыстно вывел из Афганистана (из банды Мулло Саида Умара) и вернул в отряд захваченных в заложники наших солдат и майора Звонарева. 30. Пошли потери у боевиков и по другим направлениям. В Афганистане Ризвон, опечаленный чем-то (кажется, по поводу Джумы или еще кого-то) и раздраженный неудачной экспедицией соратников, убил в горячке "Черную руку" и еще одного из близких друзей Хакима, чем нажил в его лице смертельного врага. В стане повстанцев наметился раскол. На Калайхумбском участке зверствовал один из ведущих главарей в этом регионе - Гаюр. Жители кишлаков буквально стонали от его грабежей и мародерства, не знали, куда деваться, просили помощи у пограничников. Михеев выступил на собрании перед местными жителями, сказал: - Гаюра не надо бояться, через два дня его здесь не будет. Он пас его, глаз с него не спускал, ибо тот "достал" уже всех по обеим сторонам границы. И ровно через два дня накрыл все-таки, когда Гаюр отдыхал на даче после очередной своей вылазки. В завязавшейся перестрелке Гаюр был убит, шестеро его приближенных взяты с поличным и переданы местным властям. Потом, как это здесь принято, они были выпущены по ходатайству ооновцев, усмотревших в этом нарушение прав человека и едва ли не с поклонами и извинениями проводивших их до дверей "каземата" - "...и братья меч вам предадут!" Братом оказался Джунайдулло, еще один родственник Ризвона. И тоже (это у них семейное) редкой жестокости человек. Он руководил батальоном личной охраны Ризвона и прославился своими педагогическими наклонностями. Должно быть, в школе ему не очень повезло с учителями, потому что страсть к учительству засела в нем с детства, и он долго искал верное направление в педагогике. Его любимым занятием стало отрезать головы у непонравившихся ему людей и отдавать на растерзание новичкам, чтобы они учились вырезать из головы отдельные ее части: глаза, уши, язык... Причем, если ученик плохо орудовал руками, он мог поплатиться за это своей головой, которая тут же становилась наглядным пособием для следующего. После смерти Гаюра Джунайдулло пришел в Моймай укреплять боевые порядки, и сразу же пошли многочисленные нарушения границы. Первое, о чем он спросил местных жителей, перевалив через кордон, было осторожное: - Михеев обо мне ничего не говорил? Узнав, что ничего, воспрянул духом и перешел к активным действиям. 31. 2 января, после полудня, на пограничный пост "Курговад" пришли местные жители и сказали, что в районе афганского кишлака Моймай была переправа боевиков, захвачено, якобы, 5 заложников из числа местных, их хотят отправить на ту сторону. Вместе с подошедшими к посту был дед из кишлака Тогмай, который сообщил, что у них в Тогмае тоже забрали людей и готовится их переправа на афганскую территорию. Начальник поста капитан Александр Истратов принял решение выехать к месту предполагаемой переправы. Погранпост в кишлаке Курговад был выставлен в декабре. Участок очень напряженный. Это наиболее близкий в Моймаю кишлак, участок 6-й заставы, но до 6-й заставы (к-к Даштак) далеко, до 5-й (в другую сторону) еще дальше. Переправы здесь происходят очень часто, на той стороне у боевиков по всему побережью подготовлены позиции для устройства засадных действий и массированных обстрелов, 9 декабря здесь были уведены заложники на ту сторону, 11 декабря обстреляна наша колонна - подбит БТР, ранено 5 человек, погиб мл. сержант Дильшот Алимов. Все это и побудило командование отряда выставить здесь пост. Он был выставлен из числа десантников Душанбинского ДШМГ и минометного взвода. Сам Александр Истратов до перехода в ДШМГ служил на разных участках границы в Таджикистане, в том числе и на 6-й заставе этого отряда (был замполитом в конце 80-х), и хорошо знал участок. С целью проверки участка он и выехал на БМП-2 с 15 своими подчиненными в район предполагаемой переправы. Время было - 13.30. На подходе к кишлаку Моймай (с нашей стороны здесь населенных пунктов нет), перед последним поворотом, из-за скалы вышел человек в пальто, местный житель. БМП остановилась метров за 50 до него. Истратов дал команду местному подойти. Человек пошел навстречу и сказал: - Вы окружены, сопротивление бесполезно. И сразу же сверху, со скалы, ударил выстрел из гранатомета. Граната взорвалась в полутора метрах от правой передней части БМП. Тут же пошла интенсивная стрельба, очень плотный огонь из не менее чем пяти точек. Банда Джунайдулло начала боевые действия. 32. Первым же взрывом ребят смело с брони. Был ранен в плечо лейтенант Артем Ломов. Стреляли сверху, из разных точек, справа по ходу и спереди, стреляли практически в упор, из гранатометов, автоматов, пулеметов. Там гнилое место. Там нет никакого укрытия. Слева от дороги - небольшое плато до реки, в полсотни метров. На нем - камни, обломки скал, редкие, мелкие, до полуметра высотой. Ребята бросились туда. Пошла команда "к бою". После первого выстрела БМП рванула вперед. Метров через семь ее вторым выстрелом подбили. Машина потеряла управление, ее крутануло, повело влево, на плато, вперед. Третий выстрел, четвертый - машину развернуло, остановило, она вспыхнула. Пока ее вело с дороги, в ней еще оставалось 4 человека - механик-водитель ряд. Салихов, наводчик-оператор ряд. Алишеров, сержант контрактной службы Кротов и ряд. Федоров в десантном отделении. При десантировании Сергей Кротов выскочил на дорогу, и в него пошла длинная прицельная очередь из пулемета, практически в упор, в спину. Он погиб. Евгений Федоров упал убитый рядом с Юсуповым. Выскочил механик-водитель Раушан Салихов, и его изрешетило очередями. Наводчику Алишерову прострелили обе ноги. - Узбек, сдавайся! - заорали ему сверху, но он успел перекатиться через дорогу и упал за камень. Погиб на дороге рядовой Олег Римутис. Ему перебило очередью ноги, он упал, пули пошли по всему телу и в голову. Когда ребят сорвало с брони, пулемет отбросило вправо. И пулеметчик рядовой Немовленко схватил автомат погибшего Римутиса, убил "духа", который остановил машину (тот так и не успел добежать до скалы), занял позицию в камнях и первый встретил автоматными очередями выбегающих из-за поворота "духов". От рваной раны на плече у Артема Ломова хлестала кровь, вокруг ложились пули. Рядовой к/с Антонов убил двух "духов" и бросился на выручку к лейтенанту. Пуля попала ему в ногу, потом осколок от гранаты, но он вытащил лейтенанта с дороги, вколол промедол и затянул рану, когда Артем уже терял сознание. Шел очень плотный огонь. Со скалы работал снайпер. Из-за поворота бежали боевики, стремясь окружить пограничников. Старший сержант Гарипов сработал по ним из подствольника. - Куда ты целишься? - крикнул ему Истратов. - Стреляй навскидку! От плотности огня из-за камня руку не высунешь, сверху все простреливается. Гарипов сделал навскидку два выстрела из подствольного гранатомета, и это остановило боевиков, они залегли в камнях у Пянджа, рядом с горевшей БМП. Раненых оттащили за валун. Выяснили, кто убитый. И капитан Истратов дал команду: - Давай, отходи по одному-два. Под непрекращающимся обстрелом они отошли к скале, к дороге. И дальше, за поворот. На прикрытии работали Гарипов и Немовленко. Впрочем, работали все. Отходили от камня к камню, прикрывая друг друга. Снайпер рядовой Лемешкин, работая из СВД, не давал боевикам броситься в атаку. 33. Бой длился около двух часов. Река здесь бьется по камням, извивается. И когда выходили из "мертвой зоны", опять попадали под обстрел боевиков. "Духи" стреляли с плато, где начался бой. И теперь еще - из Афганистана, тоже из гранатометов и стрелкового оружия. Почему они раньше оттуда не стреляли и почему вообще не пропустили БМП за поворот - тогда бы они могли расстрелять пограничников, не выходя из кишлака. Впрочем, и здесь засада была устроена так, что только чудом ребятам удалось выбраться. Рядовой Козлов побежал в Курговад за подкреплением. Под прикрытием отправили раненых. Группа растянулась вдоль дороги. Отходили по склону, под скалой, по дороге, по прибрежным камням. То под обстрелом боевиков, на виду, то снова в "мертвой зоне". Немовленко и Гарипов замыкали "колонну", работали на прикрытии. Отошли уже метров на 800, когда "духи" с обеих сторон реки предприняли последнюю попытку уничтожить группу. Но было уже поздно. А на преследование они не пошли, огонь пограничников не давал им подняться. Из Курговада начали работать минометы. Резерв встретили уже на подступах к кишлаку. Около тридцати человек с поста. Во время боя, еще не зная о случившемся, в Курговаде увидели 20 боевиков на тропе с афганской стороны, половина на лошадях. Те спешили в сторону Моймая. Поняли, что там что-то произошло. Старший лейтенант Румянцев принял решение уничтожить группу из минометов. Потом огонь перенесли на Моймай. Вечером в кишлак пришли те пятеро, о которых говорили, что они взяты в заложники. Боевики их выпустили. Идти по дороге они побоялись, поднялись в горы и там на пастбище увидели множество вооруженных людей. Испугались, спустились к дороге и уже потемну добрались до кишлака. Одна из женщин принесла с собой будильник, подаренный "афганцами". Муж взялся покрутить. Будильник сработал, и мужику оторвало обе руки и распороло живот. 34. В Калай-Хумбе сообщение о случившемся боестолкновении получили поздно, уже около 15-ти часов. В 15.50 из отряда выдвинулся резерв под командованием подполковника Михеева. Шли колонной. Неподалеку от Калай-Хумба их догнал красный "жигуленок", останавливался у каждой машины и предупреждал, что за Тогмаем их ожидает засада. До Тогмая было еще 40 км. Перед Тогмаем резерв (3 машины) догнали еще два "бэтээра", которые вышли раньше по другой задаче. Прошли Тогмай, и Михеев дал команду приготовиться к бою. Через несколько километров встретили засаду. "Духи" открыли плотный огонь справа, со стороны Афганистана. Там коричневая гора, метров 700 по фронту. На ней позиции, на разной высоте, по всему склону. Основные огневые точки - справа впереди и справа сзади. До них - 350-400 м. По силе и плотности огня с той стороны было ясно, что напротив сидит группа, примерно равная по численности и вооружению нашей, то есть порядка 70 человек. Пограничники заняли позицию вдоль дороги и приняли бой. Уже темнело, зимой в горах темнеет рано. Автоматчики трассерами давали цели, пулеметы с "бэтээров" гасили их. На 20-й минуте боя включился в работу 120-мм миномет, который был в колонне. Одновременно к боевикам подключилась еще одна группа, уже с таджикской стороны: спереди по ходу открыли огонь по пограничникам безоткатные орудия и СПГ-9. Стреляли с горы, под 45°, то есть видели наших как на ладони. Первый выстрел едва не накрыл машину связи, и "кашээмка" поменяла место. "Бэтээры" двинулись вперед и начали вести огонь, попеременно прикрывая друг друга. Огонь справа затих, так как на афганской стороне основные точки уже были подавлены. Пограничники перенесли огонь вперед и подавили позицию боевиков на этой стороне. Бой затих, потерь у пограничников не было. Колонна двинулась дальше. Теперь шли пешком. Было уже совсем темно - ни звезд, ни луны на небе, только снег чуть белеет в горах. "Бэтээры" медленно продвигались вперед в кромешной темноте. Десант шел слева, между техникой и скалами, прикрываясь броней от Пянджа и всего, что за ним. Дорога узкая, разбитая, а свет не включишь. Впереди был Моймай. 35. Не успели дойти до ближайшего поворота, как первый "бэтээр" налетел на мину - правым передним колесом. Механик-водитель рядовой Александр Устинов получил контузию. Десант шел слева и поэтому не пострадал. Рядовой Валерий Баженов, водитель второго "бэтээра", отогнал поврежденный "бэтээр" в сторону и развернул его. Устинов пришел в себя и сел в свой "бэтээр", чтобы отвести его в безопасное место, где должен был ждать возвращения колонны. В кромешной темноте он ловил правым бортом скалу, чтобы не уйти с дороги в обрыв, и так, прижимаясь к скале, повел "бэтээр" в условленное место. Колонна двинулась дальше. Двигались еще в течение часа. Шли медленно, соблюдая меры предосторожности. Все это время колонну сопровождали сигнальные огни на афганской стороне. Боевики передавали своим, где находится колонна, когда останавливается, когда движется. Наши передать ничего не могли: связи с отрядом не было, здесь все глушится, у боевиков станции мощнее, да и горы кругом. Десантники лежали на броне, поперек, развернув оружие в сторону Афганистана. Другие шли рядом, слева от "бэтээра", прикрываясь броней. Остальные шли дальше, у машин, растянувшись по дороге. Уже прошли Моймай, прошли основные повороты, прошли место, где десантники капитана Истратова приняли бой, прошли еще с полкилометра. Дорога пошла лучше, и теперь двигались быстрее. И тут раздался взрыв. Судя по всему, это был фугас (воронка осталась метровая и с ровными краями). Нарвались на него левой стороной. Взрывом вырвало левый люк "бэтээра", оторвало первые два колеса, разметало всех, кто был на броне и рядом, все колеса пробило, "бэтээр" отшвырнуло метров на 15 от воронки. Погиб лейтенант Антон Злобин (он шел около второго колеса), погибли (кто сразу, кто в результате смертельного ранения, в течение часа после подрыва) еще четыре воина: младший сержант Михаил Воробьев, рядовой Николай Юркин, рядовой Руслан Бекбулатов, рядовой Сергей Савин. Были ранены и контужены еще шесть человек. Водителя Баженова выбросило вместе с люком метров на 10 в высоту, но он упал без единого перелома. Майор Сергей Анчуткин (он шел за 4-м колесом) был отброшен метров на 15 и потерял сознание. А когда пришел в себя, увидел бредущего в оседающей пыли солдата, тоже контуженого, вместе и пошли навстречу бегущим пограничникам. Заняли оборону, оказали помощь раненым, собрали убитых, сняли все с развороченного "бэтээра", и Михеев принял решение возвращаться назад. Впереди могли оказаться еще минные ловушки. Помощь раненым оказывал майор Гусманов - начмед Казахского батальона. Во время боя он сам вел огонь, снаряжал ленты, был контужен, но остался в строю, и теперь опять оказался полезен. Подрыв случился в 20.05, и уже к девяти пограничники двинулись обратно. 36. Утром 3-го из отряда выехала усиленная группа пограничников. Вместе с Михеевым руководил действиями группы генерал Игорь Харковчук, зам. командующего ГПВ РФ в РТ. Одновременно навстречу им из Курговада выдвинулась группа капитана Истратова, 26 человек. Шли со всеми мерами предосторожности, но дорога оказалась чистой и боевики в бой не вступали. На последнем этапе пути скоординировали по радио действия и к месту вчерашнего боя подошли одновременно. Около сгоревшей БМП нашли тела четверых погибших из группы Истратова. Они были обезглавлены и заминированы. В кармане одного из них нашли записку от боевиков, в которой те, обращаясь к Ельцину и Грачеву, сообщали, что это их "месть за Гаюра" и "новогодний подарок за агрессию в Чечне и Таджикистане", которые, якобы, "оба гордые народы" и заслуживают чего-то большего, чем имеют. Послание Джунайдулло до адресата не дошло. Да и не могло дойти. В то время наши активные реформаторы, обладающие всей полнотой власти и широкими возможностями силового давления, глубоко задумались над вопросом, как бы им обустроить Чечню (одна из составных частей вопроса Солженицына). Наши пассивные реформаторы - тоже из властных структур, но обладающие властью не в полной мере и не имеющие пока возможности применить силу дальше микрофона, - по своему обыкновению, думали только о том, как бы им самим где-нибудь так обустроиться, чтобы сменить оплеванный коллективный микрофон на более действенный атрибут власти и заиметь возможность всех вокруг обустраивать. В заботах о всеобщем обустройстве на усеченных просторах России "гордое обращение" Джунайдулло прошло незамеченным. Естественно, это обидело Джунайдулло. Его первый литературный опыт не получил квалифицированного отклика, и он решил в дальнейшем писать только кровью. Запах крови возбудил и отечественных борцов с несправедливостью. В конце прошлого года в погранвойсках ввели свою юридическую службу - военную прокуратуру. Появилась таковая и в ГПВ РФ в РТ. А если есть служба - работа ей найдется. Военная прокуратура Группы погранвойск под руководством полковника юстиции Александра Третецкого живо взялась за дело. Но заниматься таджиками-дезертирами, плюющими на юридические нормы Российского государства по части воинской службы, или заниматься расследованием убийств российских офицеров в Душанбе, гибнущих от рук террористов в небоевой обстановке, - дело хлопотное, здесь зона действия (а точнее, бездействия) таджикских спецслужб. Иное дело - привычное выматывание нервов своим боевым офицерам, невпопад ввязавшихся в бой с бандитами. Против Михеева и Истратова было возбуждено уголовное дело по факту потери людей… 37. Я не люблю горы. Я не люблю эту тупую твердокаменность. Здесь разум тонет в диком и бессмысленном нагромождении камней. От этого каменного изобилия блевать тянет. Здесь камень на камне лежит и камнем укрывается, и все это тиражируется миллиарды раз - скалы, склоны, стены, изломы, глыбы, вершины - бессмысленно скомканная материя, хронический хаос, антипод антимира, памятник. Здесь все отдает гробовой обреченностью. Здесь нет движения. Здесь живое просто не может жить. Здесь время и пространство спутались в единый клубок, сплелись в парапсихологической случке, и больше нет времени как такового и нет пространства в привычном его понимании - каменный узел - застывшее выражение каменного беспредела в каменной вечности. И никакой камнепад не разрушит его. Я не любил горы зимой, когда топтался по тропе между Московским и Хорогским отрядами, на участке, где по замыслу таджикских стратегов должна была лечь дорога, соединяющая Кулябскую область с Памиром. Тогда еще не было войны, стреляли только из Афганистана, и была еще 16-я застава (не тот опорный пункт, который появился позже близ 15-й, а действительно застава, выставленная казаками в глухих нежилых горах при императоре Николае II и восстановленная в 90-м в бывшей казачьей конюшне), и замполитом на ней был еще Миша Майборода, погибший впоследствии на 12-й. Тропа расползалась под солнцем, лед таял, и ничего живого вокруг не было, разве что выстрелы с той стороны, редкий одичавший афганец, моющий золото в Пяндже, да запах снежной обезьяны, обитающей, по преданиям, в этих горах со времен Александра Великого; а ребята с заставы верили, что со временем здесь будет жизнь. Теперь уже нет ни тех ребят, ни той заставы (ее сдали боевикам в 92-м, и теперь там только мины на крутых обрывистых склонах), ни дороги, ни человека. А жизни как не было, так и нет. Я не любил горы летом, когда обливался потом и глотал пыль на горных тропах и в брошенных кишлаках между 12-й и Пянджем в августе 94-го. К тому времени любители золота сменились на границе любителями долларов, старательно отрабатывающими их с оружием в руках, а запах снежной обезьяны сменился запахом горящего металла от бесконечных разрывов "эрэсов", и мин в камнях стало бесконечно больше, много больше, чем они могут в себя вместить, и подорвался парень, идущий впереди меня, и подорвался парень, идущий сзади. А жизни как не было, так и нет. Я не любил горы осенью, когда оббивал зад на броне по голодным горным кишлакам или сидел в осаде в Калай-Хумбе, а горы ощетинились оружием, демонстрируя хваленое восточное гостеприимство и защищая свою суверенность ради светлой и сытой жизни. С тех пор прошло время, горы остались неприкасаемы, а жизни там как не было, так и нет. Я не люблю горы. Я не люблю их с тех пор, как лет двадцать назад стаскивал с горы свой первый труп. С тех пор я ничего другого от них не жду. Но больше всего я не люблю их весной, когда снега по ущельям сходят и склоны зеленеют травой, создавая иллюзию жизни, и выходит из глиняных и каменных пещер отощавший за зиму боевик ДИВТ, и поводит носом в сторону подтаявших перевалов (как это делает землепашец, учуявший свыше команду к посевной), и смотрит вдаль (если это понятие применимо к горам), и видит нечто иллюзорное в каменных стенах гор, и разворачивает засаленное от дряхлости зеленое полотнище ислама, целует его в наркотическом трансе и клянется в верности джихаду, пересчитывая засаленные зеленые доллары, - пора работать. 38. К весне 95-го произошел раскол в стане оппозиции. Ризвон окончательно зарвался и, после того как лично ликвидировал нескольких командиров группировок ДИВТ (свойственный ему стиль работы), взялся вообще за несвойственные ему функции: объявил себя непримиримым и начал повсюду объявлять джихад. В мусульманских странах возмутились: здесь чинопочитание свято, здесь джихад имеет право объявлять только религиозный лидер, и если холуй, даже высокопоставленный, при живом лидере берется за несвойственные ему функции, это является смертным грехом и оскорблением лидера. Печать зарубежных стран - от Саудовской Аравии до Пакистана - разразилась обличительными статьями, общественные деятели отвернулись от Ризвона, он был объявлен преступником, покусившимся на основы религиозной морали. Нури отстранил Ризвона от должности министра обороны и назначил на это место Хакима "Банги". Хаким, промышлявший зимой в низовьях Пянджа, поближе к своей родине, принял решение с наступлением тепла идти на Бадахшан, чтобы повторить прошлогоднюю экспедицию и проявить себя в новой должности. Ризвон, с преданными ему отрядами на прилегающих к Бадахшану землях, решил тоже выступить из Бохарака и утереть нос Хакиму и Нури, доказав делом свою правоту в выборе средств борьбы. Ждали тепла. К весне 95-го пограничники ГПВ РФ начали выставлять дополнительные посты вдоль Пянджа на входах в ущелья, чтобы не дать возможности пришлым группам перебираться через реку и скапливаться в ущельях для последующего объединения и организации боевых действий на территории Таджикистана. Группы, уже сидевшие в ущельях с осени, тем самым изолировались от дороги и лишались возможности выхода даже в соседние ущелья, т.к. хребты здесь высокие и перевалы в горах открываются только к середине лета. Боевики забеспокоились, но сделать ничего не могли. Ждали тепла. К весне 95-го начала осуществляться долгожданная мечта официальных властей Таджикистана - ввод на территорию Бадахшана правительственных войск в виде подразделений ПВ РТ и МО РТ. Тихо, без лишнего шума и афиширования, кулябские (преимущественно) формирования выбрасывались на вертолетах в Калай-Хумб и под прикрытием российских пограничников рассредотачивались вдоль Пянджа по Дарвазу, а к началу апреля и в Ванчско-Язгулемской зоне, выстраиваясь "вторым эшелоном" за российскими пограничниками и вытесняя казахов дальше на восток. Погранвойска Таджикистана образовались два года назад, сначала на бумаге, потом в виде штабных разработок и аппарата управления, а с начала прошлого года - в виде дублирующих застав на участках Пянджского и Московского отрядов, где они старательно копировали систему охраны границы у россиян, перенимали опыт, но в бой ходить избегали, считая, что их задача в другом и им сейчас тяжелее в учении, чем русским в бою. В основном это необстрелянная молодежь, отловленная милицией на базарах и в общественном транспорте (такой здесь практикуется метод набора в армию), служить они не хотят ни в российских войсках, ни в своих. (У россиян деньги платят, но надо рисковать жизнью, у своих - можно отсидеться, но денег никаких не увидишь, в республике голод и напряженка по части финансовых средств, деньги у правительства расходятся по таинственным каналам самофинансирования). Впрочем, отловленные и обритые ребятишки быстро приспосабливаются и, если не удается сбежать домой, через пару месяцев становятся полноценными воинами своего государства - оружие в руках и почти дармовая анаша позволяют решить многие проблемы (поначалу этим грешили только мортовцы, теперь эта зараза пошла и по новорожденным ПВ РТ). "Тихая оккупация" Бадахшана, еще не успев продвинуться к чисто памирским районам, вызвала негативную реакцию местных жителей, хотя, по их собственным уверениям, к тому времени уже около 90 % населения Дарваза готовы были поддержать (в других начинаниях) законное правительство Таджикистана, настолько им обрыдла эта война. Складывалось впечатление, что российские войска собираются оставить таджикско-афганскую границу, передоверив ее охрану подготовленным и воспитанным в их рядах таджикам, а теперь еще и готовым подразделениям ПВ РТ и МО РТ. И это беспокоило всех, включая новых защитников границы. Тем более негативную реакцию это вызвало у пришлых групп боевиков ДИВТ, неожиданно увидевших перед собой, напрямую через речку, за спинами российских пограничников, своего давнего непримиримого противника. Кровь бросилась в голову. Стало тепло. 39. События на участке Калайхумбского, Хорогского и Ишкашимского отрядов развернулись в апреле месяце. Череда боев, столкновений, стычек прокатилась по всем микрооазисам и макрорельефам пограничной зоны Бадахшана. Война захватила всех. Горы захлебывались кровью. Кишлаки дурели от дыма и разрывов снарядов. Прокаленная солнцем пыль надолго зависла над Пянджем. Начало событиям, по устоявшейся уже традиции, положила моймайская группировка Джунайдулло. Это случилось 7 апреля. В этот день на Калайхумбском направлении границы стояла нелетная погода. Дул ветер, тучи зависли над Пянджем, моросил дождь. Вертолеты не летали, и это во многом определило случившееся. В этот день начальник Калайхумбского отряда подполковник Савилов взял с собой в качестве переводчика прапорщика Худоева, более известного в отряде под кличкой "Миша-басмач", и в 8 утра на уазике в сопровождении "бэтээра" выехал к кишлаку Моймай, где была запланирована встреча с одним из афганских руководителей. Вместе с ним выехал на переговоры и прибывший из Душанбе Сергей Анчуткин, начальник отряда психборьбы Управления Группы войск, уже оправившийся после январской контузии под Моймаем и получивший звание подполковника. В этот день в Паткунобе (участок 3-й заставы) снялся казахский пост. Под командованием комбата ОССБ Республики Казахстан майора Лобачева они должны были передислоцироваться на участок 6-й заставы. В начале девятого колонна пришла в Калай-Хумб и вскоре отправилась дальше, на Даштак. В этот день начальник ММГ майор Валентин Торощин с разведывательно-боевой группой выдвинулся с 6-й заставы навстречу колонне, чтобы встретить ее у Пшихарвского ущелья и довести до места. В этот день начальник ПМП Калайхумбского отряда Марина Лядова купила в поселке барана и попросила солдат разделать его. В конце марта ей присвоили звание старшего лейтенанта, она впервые надела новые погоны и пригласила к ужину друзей. В этот день боевики из отряда Джунайдулло (порядка 50 чел.), вооруженные китайскими безоткатками, гранатометами и стрелковым оружием, сидели на заранее подготовленных позициях за Пянджем, напротив Пшихарвского ущелья, и ждали. Они ждали в засаде уже третий день и знали, что рано или поздно дождутся своего. В этот день мост через речушку, вытекающую из Пшихарвского ущелья в 150–250 м от позиций боевиков, жил своей обычной жизнью, соединяя два берега и территории двух районов - Дарвазского и Ванчского. По Ванчской дороге к нему подошла РБГ майора Торощина. Часть группы - два "бэтээра" и "кашээмка" - переехала через мост на Дарвазскую сторону и пошла в Курговад встречать колонну, часть осталась на месте. Колонна из Паткуноба - 3 машины с личным составом и несколько машин с углем, дровами, палатками, боеприпасами - прошла мимо Моймая, когда командир еще вел переговоры. Афганец опоздал на 40 минут и переговоры затянулись. Колонна прошла в Курговад, встретилась с бронегруппой, постояла полчаса и пошла дальше. Подполковник Савилов с афганским представителем обговорили вопросы безопасности границы, подполковник Анчуткин зачитал через "матюгальник" очередное миролюбивое обращение к афганцам, подождали, пока дружелюбно настроенный афганец переплывет на лодке в родной кишлак, сели в машину и поехали следом за колонной. За километр до Пшихарва увидели над горами черный дым и услышали звуки боя. Колонна была расстреляна. | |
| Просмотров: 2963 | Рейтинг: 2.0/4 |
| Всего комментариев: 0 | |
Категории раздела
Статистика
Онлайн всего: 8
Гостей: 8
Пользователей: 0