Но наиболее точно пролетарский менталитет отражен в высказывании главы большевиков в Туркестане И.Тоболина, заявившего в период страшного голода, что "киргизы, экономически слабые с марксистской точки зрения, должны всё равно погибнуть"[74].

Глава III.
ВЗГЛЯДЫ МУСТАФЫ ЧОКАЯ
НА ПОЛИТИЧЕСКУЮ СИТУАЦИЮ В ТУРКЕСТАНЕ И МИРЕ НАКАНУНЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

3.1. Позиция Мустафы Чокая по национальному вопросу

Поскольку большевики обвиняли Мустафу Чокая в национализме, следует рассмотреть, что означает понятие "национализм".

Определяя явление национализма, французский исследователь Жан-Люк Шабо [75] разграничивает:
- национализм, обозначающий чувство патриотизма, любви к своей нации, к своим корням;
- национализм как обострённое чувство патриотизма, которое приобретает крайнюю форму в случае появления обстоятельств, представляющих угрозу существования какой-либо нации;
- национализм как политическую доктрину, претендующую на решение проблем человечества, при которой главенствующая роль отводится одной определённой нации.

Этот ряд можно дополнить ещё одним определением: под национализмом можно также понимать совокупность нациообразующих признаков - истории, языка, религии и культуры - как основных элементов, объединяющих определённую социальную общность людей и выражающих их самобытность.

Национализм в его первом и втором значениях близок к определению, данному Всемирной Энциклопедией: "В условиях, предшествующих рождению юридически самостоятельного государства, национализм означает волеизъявление какого-либо сообщества, осознавшего свою историческую индивидуальность, строить и развивать своё суверенное государство" [76].

В регионе Центральной Азии националистические настроения, то есть естественное желание сохранить сложившиеся вековые связи, сформировавшиеся на основе нациообразующих признаков, долгое время оставались главным препятствием для полного утверждения власти коммунистов. Сознательное разрушение социальных связей, существовавших в Туркестанском обществе, желание с кавалерийского наскока провести классовое расслоение не только населения, но и понятий привело большевиков к внедрению алогичных словосочетаний "буржуазный национализм" и "пролетарский интернационализм". Тактическая уловка Ленина представить национально-освободительное движение как движение пролетарское, направленное против иностранного господства, оказалась безуспешной. В этой обстановке Сталин переориентирует национальную политику. С учетом социально-политических особенностей Центральной Азии он приступает к укреплению личной власти всеми доступными средствами - дипломатическими, военными, репрессивными - и выдвигает лозунг о советском патриотизме.

Газета "Правда" 1 февраля 1936 года заявила: "Все народы - участники Великой социалистической стройки - от самых маленьких до самых больших - полноправные советские патриоты… И первым среди равных является русский народ, русские рабочие, русские трудящиеся, роль которых во всей Великой пролетарской революции, от первых дней до нынешнего блистательного периода ее развития, исключительно велика…" [77].

В статье "От советского патриотизма - к русскому национализму" Мустафа Чокай подвергает жесткой критике позицию коммунистичекой партии. Передовица "Правды" не оставляет у него сомнений относительно сталинского курса в национальном вопросе: по существу, это отождествление в максимальной форме власти и русской нации. Мустафа Чокай приводит высказывание последнего царского губернатора в Туркестане генерала Куропаткина: "Нас, русских, и вас, туркестанцев, связывают родственные узы. Мы - ваши старшие братья. А по вашему обычаю старший брат имеет право наказывать младшего. И это надо принимать как должное".

Мустафа Чокай пишет, что мир наконец узнал истинное значение, вкладываемое большевиками в понятие "диктатуры пролетариата". С учётом внутренних конфликтов и в контексте внешнеполитической ситуации, сложившейся вокруг СССР, власть вынуждена пойти на такое откровенное признание. Надвигающаяся угроза, которую ясно осознает "отец народов", заставляет его поднять вопрос о советском патриотизме и делать при этом ставку на самую многочисленную часть населения - русских рабочих и крестьян. Это необходимо власти также для пресечения автономистских тенденций со стороны нерусских народов СССР. Поэтому одновременно с выдвижением лозунга о верховенстве русского народа, по указанию Сталина, начинается подготовка учебников истории России, в которых Россия должна была предстать не как страна-колонизатор, а как спасительница и защитница нерусских народов. Согласно сталинской концепции, такие регионы, как Кавказ, Центральная Азия, присоединились к России добровольно, в силу объективных историко-географических причин. Мустафа Чокай убежден, что такая государственная политика не приведет к желаемому результату, так как возвеличивание роли одного народа может вызвать рост патриотизма у нерусских народов СССР [78]..()

Последующий ход исторических событий привел современных исследователей к тем же выводам, что были сделаны Мустафой Чокаем ещё в 1935 -1936 годах [79]. Выдвижение коммунистической партией лозунга верховенства одной нации превратило национализм в политическую доктрину, претендующую на решение проблем человечества.

Примечательно, что в своем интервью радио "Азаттык" 17 апреля 1984 года известный французский советолог Александр Беннигсен напоминает, что и в 80-е годы советское правительство все еще опасается джадидизма и вынуждено затушевывать и искажать суть идей лидеров национально-освободительных движений. Автор, в частности, указывает на то, что внутренняя политика советского правительства, направленная на формирование якобы новой интернационалистски ориентированной нации, последовательно продолжает курс на русификацию через подавление и уничтожение национальной самобытности нерусских народов СССР. Этой задаче подчинена и тактика замалчивания и извращения исторически значимых событий, происходивших на территории Центральной Азии. К примеру, то, что в ХI веке, когда Россия была малопросвещённой, тюрки были носителями высокой культуры [80].

Не только игнорирование, но и сознательное искажение сравнительно недавних по отношению к октябрьскому перевороту исторических фактов, предлагаемое Сталиным как концептуальная основа учебников истории, вызвали отрицательную реакцию у туркестанской интеллигенции. Все это вкупе с тезисом о верховенстве русского народа в СССР привело к усилению уже существовавших чувств национального патриотизма, что было воспринято большевиками как угроза устоям существующей власти и укрепило их в решимости усилить кампанию борьбы с "врагами народа".

Длительное сопротивление региона Центральной Азии царскому режиму и затем Советам заставило коммунистов прибегнуть к ухищрениям в выборе такой национальной политики, которая поставила бы население Центральной Азии под власть численного большинства русского народа. Подавление непокорных числом стало основой национальной политики Сталина. Этому принципу было подчинено все: извращение истории народов Центральной Азии, дальнейшее отлучение их от собственной истории, бесконечные территориальные переделы.

3.1.1. Мустафа Чокай о национальной политике, проводимой коммунистами в Туркестане

В 1934 году ХVII съезд ВКП(б) признал, что царский колониализм в сущности явился положительным фактом, укоренившим колонизацию. Съезд счел необходимым положить конец попыткам со стороны казахов и татар вернуть, ссылаясь на лозунг большевиков об антиколониальной направленности политики Советов, захваченные Россией земли.

После уничтожения лидеров партии Алаш, которые настаивали на возвращении земель, захваченных русскими переселенцами в период столыпинских реформ, кампания приобретает в национальных республиках характер целенаправленных репрессий. Так, были уничтожены в 1933 году А.Мухиддинов, бывший в 1925-1929 гг. председателем таджикского Совнаркома, в 1926 г. председатель Верховного Совета Туркменистана Н.Айтаков.

В последующем чистки 1937-1938 гг. унесли жизни многих известных людей в Центральной Азии, таких, как узбеков Ф.Ходжаева и А.Икрамова, казаха Т.Рыскулова, таджика Шахтимура. Азербайджанец Н.Нариманов, умерший в 1933 году, был в 1937 году осужден посмертно. Как указывает далее в своих выводах по данному вопросу французский историк Оливье Руа, репрессии в нерусских республиках, которым формально придавали чисто политический характер, прикрывали широкомасштабную кампанию против представленных в государственном аппарате людей, пользовавшихся большим влиянием. В 1926 году было принято решение об их уничтожении [81].

Процесс "чистки" был продолжен в период коллективизации, использованной в регионе Центральной Азии для лишения населения экономической базы, а также в период раскулачивания, когда баи были волюнтаристским образом приравнены к кулакам. Между тем, социальный круг тех и других был совершенно разный: кулак - это предприниматель-индивидуалист, а бай - глава сообщества людей с общими социально-экономическими интересами. В 1927 году депортациям и "чистке" подвергается крестьянская элита. Кампания по ее уничтожению под лозунгом коллективизации привязывается к кампании эмансипации женщин Востока, сопровождавшейся систематическими нападками на религию. Сопутствующая задача - разрушить традиционный уклад жизни в Центральной Азии. Х съезд РКП(б) в 1931 году дал старт кампании коренизации (замена уничтоженной элиты представителями бедных слоев населения) в Центральной Азии, которая была прервана на некоторое время Второй мировой войной [82].

О характере и масштабах кампании "чисток" в Центральной Азии подробно говорится и в статье Мустафы Чокая под названием "µeoou? ea?io?"ea?inoie ia", ?i? ?eaa "µeoou? o?"ea?inoie ia?" ("Национал-контрреволюционер или же национал-революционер?", в которой он не только полемизирует с "Правдой", но и вносит ясность в ситуацию борьбы с "врагами народа" в Туркестане [83]: "Газета "Правда" пишет о наличии скрытых врагов, которые были выявлены в ходе проверки и обмена партийных документов. В составе партии большевиков немало противников сталинской диктатуры. Сама партия порождает и приумножает их число. Борьба со "скрытыми врагами" есть не что иное, как борьба с собственной тенью. Существует различие между теми "врагами", которые проживают в России, и "врагами", проживающими в национальных республиках. Так, в России врагами признаны троцкисты, зиновьевцы, то есть коммунисты, выступавшие против личной диктатуры Сталина и считавшие, что он отошел от основных ленинских принципов. Они выступают также против русского шовинизма, возведенного в ранг национальной политики под лозунгом "советского патриотизма". По мнению Троцкого и Зиновьева, такое провозглашение верховенства русской нации приведет к отходу от идеи мировой революции. Что касается "врагов", проживающих в национальных республиках, то их называют "национал-контрреволюционерами". Советское правительство объявило их более опасными, чем троцкисты и зиновьевцы, так как их цель, согласно большевикам, идет дальше, чем замена Сталина на его посту другой личностью или же изменение внутренней и внешней политики Советов. Их заветная мечта - освободить свой край от российского ига и создать свое независимое государство. Именно в этом Советы обвиняют "врагов", выявленных среди нерусских членов партии" [84].

Каким образом ведется борьба с "врагами народа" в Туркестане, наглядно показано Мустафой Чокаем на примере участи трех "национал-контрреволюционеров" из числа местных коммунистов: "В номерах "Казахстанской правды" от 16, 21 июля и 2 августа 1936 г. заведующий отделом пропаганды Центрального Комитета партии Казахстана Илиас Кабылов выступил с обширным материалом. В нем он подверг резкой критике "садуаксовцев", "кожановцев" и "мендешевцев" и призвал к "беспощадной борьбе с национализмом, получившим широкое распространение в кругу научных работников и среде духовенства"" [85].

Смагул Садуакас, Султанбек Кожан и Сеиткали Мендешулы характеризуются Мустафой Чокаем как люди, служащие власти большевиков не из корыстных побуждений, а как пекущиеся о будущем своего народа. Их требования сводились к предоставлению больших прав местному населению в управлении своей страной, прекращению бесчинств со стороны русских рабочих и солдат, ограничению притока русских переселенцев. Они выступили также против разжигания "огня классовой борьбы" в аулах. Если бы Россия честно выполняла свои обещания в отношении нерусских народов, то она бы открыла им дорогу к строительству своих суверенных государств, лишив тем самым красный русский империализм тех, кто служит России щитом от внешних врагов. В этом Мустафа Чокай видит истинную причину обвинений туркестанских коммунистов Смагула Садуакаса, Султанбека Кожанулы и Сеиткали Мендешулы в "реакционном национализме". Их обвинили не в том, что они требуют у Советов выполнения данных ими обещаний о праве наций на самоопределение, а в том, что эти туркестанцы якобы вступили в сговор с какой-то группой национал-контрреволюционеров и мечтают об отделении Туркестана от России [86].

Не менее ценно отображение Мустафой Чокаем социального фона, на котором проводится в жизнь сталинская национальная политика: "То, что большевики называют "социалистическим строительством" в аулах, есть:
во-первых, внедрение в казахские аулы русских переселенцев;
во-вторых, это передача в общее пользование скота казахских жителей;
в-третьих, это создание колхозов и совхозов на разнорасовой основе с тем, чтобы в результате вытравить из туркестанцев тюркскую сущность и сотворить отдельную казахскую нацию. В итоге проживающие в Казахстане узбеки, туркмены, киргизы и другие наши братья по крови будут превращены в "пасынков", а русские пришельцы, осуществившие октябрьский переворот, станут нашими старшими братьями, которым будет отведена роль предводителя народов" [87].

И этот вывод Мустафы Чокая был в последующем подтвержден ходом истории. Стратегическая важность Туркестана для России и длительное сопротивление местного населения вынудили Сталина прибегнуть к репрессивным мерам под предлогом "борьбы с буржуазным национализмом".

Конечной целью сталинской национальной политики, как проистекает из анализа Мустафы Чокая, были денацификация, то есть планомерное разрушение всех нациообразующих элементов, и последующая русификация народов Центральной Азии. Для этого были предприняты:
- административно-территориальный передел и дробление народа на мелкие нации для облегчения возможности манипулирования ими;
- проведение переселенческой политики: смешение местного населения с русскими переселенцами при непременном обеспечении численного превосходства русских;
- фальсификация истории в угоду идеологических интересов и с этой целью отождествление в максимальной форме власти и русской нации;
- насилие и внушение страха неотвратимости наказания.

Меры были рассчитаны на то, чтобы обезопасить власть от возможных повторений недовольств местного населения и достижения окончательного покорения региона.

Мустафа Чокай, лидер национально-освободительного движения, был выразителем национализма, означавшего волеизъявление народа Туркестана самим строить и развивать свое суверенное государство.

Сталин, глава тоталитарного государства, был выразителем национализма, утвердившего верховенство одной (русской) нации над всеми остальными, возведя такой национализм в ранг политической доктрины, основы идеологии коммунистической партии Советского Союза.

Во второй половине тридцатых годов борьба тоталитаризма против сторонников национально-освободительного движения достигает своего апогея и становится яркой иллюстрацией того, что можно было бы подытожить словами американской исследовательницы Х.Арендт: "Благодаря специфической и невиданной еще в истории роли, которую играет идеология в аппарате насилия, тоталитаризм нашел способы господства над людьми и способы устрашения их изнутри, на личностном уровне" [88].

В этот период главными инструментами тоталитарного режима становятся насилие и внушение страха неотвратимости наказания.

К концу тридцатых годов регион советской Центральной Азии становится своеобразным полигоном силовых структур. Так, председатель Военной коллегии Верховного Суда Каз ССР В.Ульрих докладывал Лаврентию Берия: "За период с 1 сентября 1936 года по 30 сентября 1938 года Военной коллегией и выездными сессиями Коллегии в 60 городах Казахстана приговорено к расстрелу 30154 человека, а к тюремному заключению - 5642". Только в столице Казахстана Алма-Ате за три дня, с 25 по 28 февраля 1938 года, выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда Казахской ССР "рассмотрела" свыше ста дел и приговорила к расстрелу несколько десятков человек, среди которых были видные представители казахской интеллигенции, такие, как Прокурор Казахской ССР С.Ескараев, Нарком просвещения Казахской ССР Т.Жургенов, Нарком юстиции Казахской ССР О.Буреев, и другие. Им был предъявлен весь стандартный блок обвинений: национализм, терроризм, диверсии, антисоветизм, а также связь с Мустафой Чокаем, Троцким, Зиновьевым, Бухариным, Рыковым. Не было забыто и обвинение в шпионаже в пользу Германии и Японии [89].

Характерно, что в своих речах о борьбе с "националистами" и другими "врагами народа" Сталин никогда не упоминает о национально-освободительном движении. В этом проявляется, видимо, его опасение, что мировая общественность разгадает истинную подоплеку противостояния местного населения советской власти. Поэтому большевистская лексика того времени пестрила такими выражениями, как "ликвидировать националистические пережитки", "вытравить национализм каленым железом", "раздавить гидру национализма", "усилить кампанию с мелкобуржуазным национализмом", которые заостряли внимание общественности на "происках" тех, кто не признавал диктатуру русского пролетариата.

В отношении лидеров национально-освободительных движений использовались наиболее действенные методы, направленные на то, чтобы опорочить их прежде всего в глазах собственного народа [90]. Показательным в этом отношении является "агентурное дело № 145 на Чокаева Мустафу по окраске казахский националист-контрреволюционер", начатое ОГПУ в 1926 году и закрытое в 1947 г. МГБ Казахской ССР с формулировкой "в связи со смертью Мустафы Чокая" [91].

На вопрос, почему это агентурное дело было закрыто лишь в 1947 году, то есть через шесть лет после смерти Мустафы Чокая (27.12.1941), ответ может быть один. Дело не закрывалось до тех пор, пока не был подготовлен уголовный процесс по так называемому "делу сорока девяти". Сорок девять бывших советских военнопленных из Туркестана были отданы под Военный трибунал Туркестанского Военного Округа и обвинены в том, что были якобы сподвижниками Мустафы Чокая. Так дело № 145 было состыковано с делом № 85 на "участников антисоветских организаций Туркестанский национальный комитет и Туркестанский национальный совет". 18 апреля 1947 года 11 человек были приговорены к расстрелу, остальные - осуждены на разные сроки отбывания наказания от 10 до 25 лет.

Таким образом, согласно результатам настоящего исследования, национализм Мустафы Чокая - это национально-освободительная борьба за восстановление утраченной государственности Туркестана.

Национализм как государственная доктрина СССР - это опора на русский шовинизм как средство утверждения личной власти вождя и укрепления тоталитарного режима в стране.

В отношении лидеров национально-освободительных движений применялась прижизненная и посмертная их дискредитация в глазах собственного народа, как это было сделано в случае с Мустафой Чокаем.

3.2. Оценка Мустафой Чокаем международной обстановки перед Второй мировой войной

Мустафа Чокай анализировал события в Европе по двум причинам. Во-первых, советская Россия, продолжившая колониальную политику царского правительства в отношении Туркестана и других национальных окраин, является европейским государством. Во-вторых, чувства симпатии к народу Туркестана также идут со стороны европейских стран. Всё это вселяло в него уверенность в том, что развитие событий непременно повлияет на судьбу советской России и, соответственно, на будущее народов советских азиатских республик.

В канун Второй мировой войны (начало 1939 г.) он сосредоточивает внимание на следующих политических событиях в Европе:
- объявление Англией обязательной всеобщей воинской повинности;
- обострение отношений между Германией и Польшей;
- появление России на европейской арене как участницы конфликта.

Мустафа Чокай отмечает, что в Великобритании, население которой составляет одну четвёртую часть населения земного шара, до этого времени не объявлялась всеобщая воинская повинность. Британская армия состояла из добровольцев, и численность её не превышала в мирное время 150 - 200 тысяч человек. В период Первой мировой войны Британия сумела отправить на поле брани более 13 миллионов человек. А в связи с сокращением численности её армии в послевоенный период некоторые страны стали сомневаться в способности Британии выполнить свое обещание об оказании военной помощи. Поэтому, желая доказать, что данные ею обещания не являются пустыми, 26 апреля Британия объявила о принятии Закона "О всеобщей воинской повинности". Тот факт, что Великобритания пошла на нарушение своих традиций, показывает, по мнению Мустафы Чокая, насколько обострилась ситуация в Европе.

Известно, что в 1914 году Великобритания как самая превосходящая по военной мощи держава, приняв превентивные меры, была бы способна предотвратить войну, и теперь, с учётом печального опыта, она предпринимает меры по ликвидации военной угрозы.

Мустафа Чокай, как и многие другие политические деятели того времени, не сомневается, что реалии, сложившиеся в Европе после подписания Версальского договора, представляют собой тугой и опасный узел, в особенности, отношения между Польшей и Германией. Основы сотрудничества между этими двумя странами были заложены соглашением, подписанным маршалом Пилсудским и Гитлером 26 января 1934 года сроком на 10 лет. Оно предусматривало решение спорных вопросов между сторонами только путем переговоров. Стороны обязывались не вступать ни в какие союзы, могущие нанести ущерб интересам каждой из них. К моменту подписания этого соглашения Польша уже имела подписанный с Россией договор о "ненападении и невступлении в союзы, враждебные какой-либо из сторон", а также договор с Францией - о военном союзе. Подписанные документы не препятствовали сближению Польши с Германией. Однако расчленение Чехословакии в сентябре 1938 года в результате оккупации Германией Судетской области под надуманным предлогом защиты судетских немцев от произвола чехов, последовавший за этим захват всей Чехословакии в марте 1939 года, а также другие притязания Гитлера изменили расстановку сил в Юго-Восточной Европе.

В обзоре международной жизни Мустафа Чокай пишет: "Все видят и осознают нависшую над Восточной Европой, в особенности над Польшей, угрозу. Президент США Рузвельт направил 10 апреля 1939 года обращение главе Германии Гитлеру, главе Италии Муссолини, потребовав от них обещания не нападать ни на какую страну. В нашу задачу не входит оценка этого обращения, но хотели бы отметить, что такой шаг Рузвельта ещё больше подтверждает, насколько стала реальной угроза войны. Это событие, обрадовавшее значительную часть мирового сообщества, было подвергнуто острой критике со стороны общественного мнения в Германии и Италии" [92].

Пятьдесят пять лет спустя Генри Киссинджер так напишет об этом же событии в своем ставшем бестселлером труде: "В апреле 1939 года Рузвельт напрямую обратился с посланием к Гитлеру и Муссолини. Диктаторы осмеяли их, и напрасно: на самом деле послания были умно составлены, демонстрируя американскому народу, что страны "оси" на самом деле имеют агрессивные планы… Рузвельт выполнил поставленную перед собой политическую задачу. Запрашивая гарантии лишь у Гитлера и Муссолини, он заклеймил их как агрессоров перед единственной аудиторией, что-то значившей в тот момент для Рузвельта, - американским народом. Чтобы американская публика стала поддержкой и опорой демократических стран, необходимо было облечь вопрос в такую форму, которая бы исключала его толкование в рамках равновесия сил и подчёркивала, что речь идёт о защите невинных жертв злобного агрессора" [93].

Таким образом, Генри Киссинджер, вслед за Мустафой Чокаем, подтверждает обоснованность действия, предпринятого американским президентом, которое, как показала история, имело важное значение для судьбы тогдашней Европы.

Мустафа Чокай уделяет в своем анализе значительное место отношениям Германии и Польши, в частности, спору относительно Гданьска (Данцига). Гданьск, город с особым статусом, расположен на берегу Вислы в том месте, где она впадает в Балтийское море, и имел для Польши жизненно важное, стратегическое значение. Согласно Версальскому договору, Гданьск был передан под контроль Лиги наций, и, будучи под протекцией её комиссаров и имея собственную автономию, возглавляемую Сенатом, составлял таможенное единство с Польшей. Мустафа Чокай ссылается на мнения государственных деятелей Германии времен короля Фридриха Великого, утверждавших, что "Польша сможет стать независимой лишь тогда, когда сумеет управлять районом, где Висла впадает в море". Это понимало польское правительство. А если так, то "Польша вряд ли смирится с переходом города Германии. А Германия, в свою очередь, попытается завладеть Гданьском под обещание договора о сотрудничестве. Однако два государства, в отношениях которых уже произошел раскол, вряд ли смогут строить свое сотрудничество, опираясь лишь на ничем не подтвержденные обещания. Опасения были не напрасны: Гитлер в своем ответе на ноту Рузвельта заявил 28 апреля 1939 года, что договор, заключённый между Польшей и Англией, вступает в противоречие с договором "Польша - Германия", подписанным Пилсудским и Гитлером. По утверждению Гитлера, он даже вредит, и это вынуждает немецкую сторону в одностороннем порядке объявить его потерявшим свою силу. В итоге Германия не скрывает намерения захватить Гданьск, а для Польши потеря этого города подобна смерти и потому она не намерена уступать его Гитлеру" [94].

Советская Россия, отошедшая от европейских дел в годы Первой мировой войны, вновь появилась на политической арене этого континента. Москва и Лондон обсуждают условия включения советской России в программу защиты от возможной агрессии со стороны приверженцев войны. Мустафа Чокай отмечает, что "в тот самый момент, когда уже вот-вот должен был быть известен результат переговоров, из Москвы поступает известие о том, что Литвинов покинул пост министра иностранных дел СССР, а вместо него Сталин назначил своего самого преданного сотрудника - Молотова. Литвинов делал всё, чтобы достичь сближения России с Англией. Были намерения о создании военного блока между Францией, Англией и советской Россией. А теперь смещение Литвинова с его поста наводит главы европейских государств на определённую мысль" [95].

На какую конкретно наводит мысль, поясняет английский историк, ведущий эксперт британской военной разведки Лен Дейтон: "Министр иностранных дел СССР Максим Литвинов был образованным и опытным дипломатом. По национальности еврей, он был женат на уроженке Великобритании. Литвинов неизменно выступал за усиление связей СССР с Великобританией и Францией. Теперь Литвинов предлагал заключить договор между СССР, Великобританией и Францией на пяти- или даже десятилетний срок, обеспечивающий взаимные гарантии на случай агрессии со стороны Германии" [96].

В момент замены Литвинова Молотовым Москва вела переговоры с Англией и Францией. Мустафа Чокай отмечает повышенное внимание мирового сообщества к переговорам и что чем больше Англия и Франция прилагают усилий в поисках взаимопонимания с советской стороной, тем больше торгуются Советы, пытаясь набить цену своей дружбе с европейскими государствами. Причина всего этого, по мнению Мустафы Чокая, кроется в том, что Англия не питает доверия к большевикам, а большевики, в свою очередь, используют самые невероятные средства для ещё большего обострения отношений между двумя соперничающими в Европе группировками (Англией и Францией, с одной стороны, а также Италией и Германией - с другой), желая тем самым отрезать все пути для их сближения" [97].

С позиции Англии эту же ситуацию Лен Дейтон поясняет следующим образом. Предложение Литвинова о заключении договора между СССР, Великобританией и Францией на пяти- и даже десятилетний срок, обеспечивающий взаимные гарантии на случай агрессии со стороны Германии, "повергло в ужас английских министров", которые, так же как и Премьер-министр Чемберлен, испытывали глубокое недоверие к коммунистической России. По мнению Лена Дейтона, дело было не только и не столько в этом чувстве недоверия. А в том, что "Сталин, у которого были шпионы в высших правительственных кругах практически всех европейских стран, пришёл к убеждению, что Великобритания и Франция вступят в боевые действия только в том случае, если сами подвергнутся агрессии". Поэтому, как утверждает британский исследователь, Сталин решил, что спасение для России может принести только договор с нацистской Германией. А назначение на пост министра иностранных дел Молотова было сигналом нацистам, что отныне они будут иметь дело не с евреем, а с человеком, полностью зависимым от мыслей и взглядов Сталина [98].

Что же касается отношений между Россией и Польшей, то Мустафа Чокай указывает, что Россия во все времена воспринималась Польшей как враждебная страна, и это чувство исторического недоверия в сознании поляков истребить нелегко [99].

3.2.1.Мустафа Чокай о соперничестве фашизма и коммунизма

С приходом к власти в Германии Адольфа Гитлера по указанию Сталина германская коммунистическая партия считала своим главным врагом не гитлеровскую национал-социалистическую (НСДАП), а социал-демократическую партию. Красная армия и рейхсвер сотрудничали в области подготовки офицеров, обменивались информацией и занимались совместно выпуском оружия на территории Советского Союза [100].

Руководителей обоих государств особенно сблизило "дело" Тухачевского. По мнению Шелленберга, "дело маршала" стало "поворотной точкой отсчёта, повлиявшей на решение Гитлера атаковать Запад, прежде чем напасть на Россию".

Сталин считал необходимым поддерживать германский национализм: согласно своей "теории ледокола", он пребывал в уверенности, что германский милитаризм повернёт свои штыки в сторону победителя в Первой мировой войне и потребует пересмотра границ между Востоком и Западом, а также предъявит свои притязания на Гданьск. Тем самым милитаристский рейх станет ледоколом, который разрушит арматуру мирового капитализма, а Советскому Союзу останется лишь направить корабль социализма в проём, расчищенный Германией. Эту мысль В. Александрова, изложенную им в мартовском 1962 года номере французского журнала "Aux carrefours de l'histoire" [101], Мустафа Чокай высказал в 1936 году. На основании проделанного им анализа он утверждал, что советское правительство живёт ожиданием военного конфликта без участия СССР, что позволит Советам избавиться от германской угрозы [102] .

Главным оппонентом этой сталинской теории был маршал Тухачевский, который настаивал на необходимости превентивной войны против нацистской Германии. В 1936 году Тухачевский на основании собственного анализа пришёл к следующему выводу: или Гитлер предпримет нападение на Запад и Советский Союз, или же СССР и Запад должны будут предпринять совместную попытку сокрушить Гитлера. Исследователь В. Александров полагает, что именно эта позиция Тухачевского стала причиной решения Сталина избавиться от несговорчивого маршала. По указанию Сталина советские спецслужбы при посредничестве белого русского генерала Скоблина фабрикуют совместно с немецкими коллегами "улики", якобы доказывающие участие Тухачевского в организации совместного с немецким генштабом заговора против сталинского режима [103].

Мустафа Чокай отмечает в этой связи, что приезд Тухачевского в Париж в 1936 году дал формальное основание Сталину объявить советского маршала также и французским шпионом и что такого рода бредни настораживают страны Европы [104].

В дальнейшем соперничество двух диктаторов продолжало обостряться, и это обострение впервые открыто проявилось в Испании.

Анализируя причины гражданской войны в Испании, Мустафа Чокай возлагает ответственность за этот кровавый конфликт на испанское республиканское правительство, подстрекаемое Москвой: "Именно большевики внедрили в Испанию агентурную сеть ЧК, прикрываясь лозунгом борьбы против фашизма в Европе... Испания стала ареной столкновения двух противоборствующих идеологий: коммунизма и фашизма. По этой причине гражданская война в одной стране взволновала всё мировое сообщество и привела в движение различные политические силы в самых разных странах"[105].

В свете задачи борьбы с властью капитала через организацию мировой революции сталинская администрация работает на укрепление Коминтерна и организацию широкой агентурной сети за рубежом.

Конгресс III Коминтерна, состоявшийся в июле-августе 1935 года в Москве, призвал все антифашистские силы к объединению в единый рабочий и народный фронт против фашизма. Данный факт лишь укрепил Европу в реальности советской угрозы. Приводя доводы французской прессы, в частности, газет "Le Temps" (орган МИД Франции) и "Le Populaire", Мустафа Чокай указывает, что в Европе складывается взрывоопасная ситуация и что Германия больше всех встревожена расширением в Европе коммунистической пропаганды: "Стоит заглянуть в содержание любой советской газеты, и вы обязательно найдете призывы к борьбе с германским фашизмом. Более того, благодаря усилиям Москвы вопрос о германской угрозе поднимается испанскими и французскими коммунистами. В результате, Адольф Гитлер продлил на один год срок воинской службы, а Советы увеличили набор в армию" [106].

Такой ход событий в Европе дает основание Мустафе Чокаю прийти к выводу в 1936 году об отчетливо наметившейся тенденции раздела Европы на два идеологических фронта: коммунистический и фашистский. Мустафа Чокай уверен, что вопреки всем усилиям ожидаемой большевиками мировой революции не будет [107].

В 1939 году, когда к власти в Испании пришёл генерал Франко, сразу же получивший поддержку со стороны Италии и Германии, Мустафа Чокай отметил: "Гражданская война в Испании, переросшая в войну между большевизмом и Европой, закончилась победой фашизма" [108]. Он вновь подтвердил, что мир стоит перед новым витком противоборства двух соперничающих за мировое господство идеологий - большевизма и фашизма: "Европа идёт к войне. Если ответственные лица, главы государств, не остановят в срочном порядке военную машину, Европу ожидает катастрофа, которая по своей разрушительной силе превзойдёт события тридцатипятилетней давности" [109].

Воодушевлённый победой фашизма в Испании, Гитлер мечтает создать с помощью Великобритании так называемое "евро-африканское пространство", которое должно было стать центром сопротивления Востоку. Эта идея осталась неосуществлённой из-за отсутствия поддержки со стороны Великобритании. Затем "он переименовал эту идею в "евроазиатское пространство", мечтая одним махом объединить порабощённые народы под эгидой Германии и обосновать на Востоке новые колонии, но уже без англичан" [110].

Таким образом, на европейской политической арене вожди нацизма и коммунизма сумели подчинить ситуацию своим культовым амбициям, превратив политику в политическую игру двух диктаторов. Манипуляция судьбами народов не только своих, но и других стран подогревала самолюбие каждого из вождей, что, в результате, поставило мир на грань катастрофы.

Мустафа Чокай не только предвидел и предсказал возможность Второй мировой войны и определил её зачинщиков. Она оказалась, как он и предполагал, самой масштабной из всех войн за всю многовековую историю человечества.