| Главная » Статьи » Советский Казахстан » Туркестанский легион, хиви, военнопленные |
Бахыт Садыкова: ИСТОРИЯ ТУРКЕСТАНСКОГО ЛЕГИОНА В ДОКУМЕНТАХ - 4ч
| f4.9. Отношение немецкой стороны к туркестанским легионерам Говоря о причинах, побудивших военнопленных идти в легионы, немецкий историк Патрик фон цур Мюлен отмечает, что на первом месте была элементарная человеческая потребность выбраться из лагерей [192]. Так, Зейнел-Габден Темиргалиев, бывший военнопленный, признавался, что многие давали согласие идти в легионы, руководствуясь простой житейской мудростью "Так или иначе мы обречены на смерть. Для начала надо попытаться выбраться из лагеря, а там будет видно". Исследователь И.Гилязов на основании изучения немецких архивных материалов описывает весь путь прохождения военнопленных из лагерей в ряды вермахта: "Вербовка в легионы проводилась в специальных переходных лагерях - дулагах - с использованием метода "кнута и пряника". Военнопленным наглядно давалось понять, какие прежде всего материальные "блага" сулит переход на немецкую сторону - лучшее обеспечение, обмундирование, более свободные условия содержания в лагерях. Пропагандисты делали основной упор на национальную самобытность военнопленных, их противоположность русским, те гонения, которым подвергались религия и национальные языки в Советском Союзе. Те, кто дали согласие перейти на немецкую службу, в большинстве своём проходили следующий путь: начальный лагерь - предварительный лагерь - основной лагерь легионов" [193]. В основном лагере военнопленные причислялись к запасным ротам, где они не меньше одного месяца под строгим надзором немцев проходили соответствующую подготовку. Затем наиболее подходящих военнопленных направляли в формирующиеся походные батальоны, а тех, кто казался немцам недостаточно благонадёжным, отправляли обратно в лагеря для военнопленных. Статус военнопленных снимался с них только после их окончательного внедрения в регулярные части [194]. Отношение к пленным советским азиатам, как уже указывалось, было определено нацистами до начала войны в приказе от 16 мая 1941 года и получило также конкретное выражение в программе Ostpolitik. Нацистская идеология объявила их среди прочих "недочеловеками". Поэтому и отношение к бывшим военнопленным, даже с учётом их перехода в ряды легионеров, было соответствующим. Показательным в этом плане является также отчёт штурмбанфюрера Алиева, где он рассказывает об издевательствах немецкого офицера Биллига, что в итоге ускорило переход легионеров на сторону партизан [195]. При формировании восточных легионов бывшие военнопленные на командные должности не назначались, назначались только немцы. В составе 162-й тюркской пехотной дивизии из 11 тысяч человек 5 тысяч были немецкими военнослужащими, то есть каждый второй "туркестанец" был немцем [196]. Более подробно об отношениях между немцами и легионерами написано в докладной от 15 декабря 1943 года, представленной вермахту штурмбанфюрером Андреасом Майером-Мадером, командиром Первого Восточно-мусульманского полка СС: "…Правильность избранного нами пути подтверждается тем, что со второй половины 1942 года русские убрали с передней линии фронта представителей тюркских народов, которым русские, в сущности, никогда не доверяли. Поскольку большевики ещё до войны пытались уменьшить ту большую опасность, которая грозила им с флангов (Центральная Азия), они быстро осознали, что она может стать ещё больше. Имея опыт беспощадной борьбы против любой угрозы, большевики срочно предприняли эффективные контрмеры. Они стали формировать национальные соединения с командирами вплоть до дивизионных генералов из числа магометан. Это означает кардинальное изменение курса большевиков в отношении представителей мусульманских республик. Они стали срочно проводить пропагандистскую работу в Центральной Азии и Германии. И если эти контрмеры большевиков дали быстрый эффект, то в первую очередь они обязаны этим немецким инстанциям" [197]. Майер-Мадер отметил в своем рапорте, что немецкая сторона допустила ряд ошибок в работе с тюрками, не учтя, что тюркские народы России являются азиатами, и, соответственно, у них другой менталитет. Он отметил, что немцев, которые должны были направляться на работу в тюркские батальоны, отбирали не тщательно, не по желанию, откомандировывали в приказном порядке, а направляемые немецкие офицеры и командиры не проходили никакой предварительной подготовки и не получали никаких пояснений по истории и культуре тюркских народов. По мнению Майера-Мадера, немцы видели в тюрках не магометан, а пленных большевиков и строили с ними свои отношения, исходя из этого. Ошибкой является и то, что во всех тюркских батальонах не было и нет офицерского состава из тюрков, соответственно, в батальонах отсутствовал внутренний стержень. Уже одно это делало их беззащитными против любого влияния извне. В ротах в среднем по 150 магометан и от 8 до 15 немцев. Из-за отсутствия взаимопонимания, включая языковой барьер, в ротах складывались два лагеря. К осени 1943 года пропасть между этими двумя лагерями стала такой большой, что тюрки стали выражать своё недовольство открыто. Как уже говорилось, они были беззащитны против вражеской пропаганды. Обобщая свои наблюдения, Майер-Мадер признаёт, что любые недовольства тюрков наказывались самым строжайшим образом, без анализа причин недовольств, и что эти наказания только номинально оправдывались немецким уголовным правом и тем сильнее озлобляли тюрков. В его рапорте указывается, что тюркские батальоны используются в боях в течение полутора лет, что тысячи тюрков погибли либо получили ранения, тогда как контрмеры противника имели успех только в некоторых случаях. Майер-Мадер напоминает, что большевизм имеет и возможность и пользуется этой возможностью заставлять представителей своих колоний проливать кровь за него, поэтому магометанские батальоны, находящиеся на немецкой стороне, должны быть выведены с восточного фронта и преобразованы в рабочие батальоны. Он считает это тем более необходимым, так как цель англичан и русских - как можно больше магометан направить против немцев, и каждый павший немец или магометанин идёт на их счёт. Майер-Мадер уверен, что интересы ислама и Германии идут параллельно, точно так же как интересы Японии и Германии. Он напомнил, что, за исключением Турции, все исламские страны в большей или меньшей степени являются колониями русских, англичан либо французов и что чем больше магометан, состоящих на службе у врагов Германии, погибнет, тем больше будет крепнуть власть врагов Германии в исламских странах; а одновременно с этим будет изнашиваться сила Германии. Майер-Мадер отметил в этой связи значимость правильно задействованной пропаганды с тем, чтобы обоих естественных союзников не отдалять друг от друга: "Масса простых людей судят о нас по тому, что видят и слышат. Неправильное обращение с ними немцев делает из немцев их врагов. Каждый из них по возвращении на родину может стать пропагандистом против Германии и, таким образом, подсознательно или невольно станет пропагандистом за большевизм. Это значит, что пропаганду нужно подкреплять практическими действиями, чтобы показать простому человеку, что Германия видит в них равных себе товарищей по союзу. Единственной эффективной мерой является формирование тюркско-магометанской дивизии с командирами из числа самих магометан, включая батальонных командиров… Простой человек быстро поймёт, что если уважают командира, значит, уважают и его. Создание собственного корпуса командиров послужит каждому стимулом… Эта дивизия должна стать для тюрков-магометан родиной, так как настоящая родина для них закрыта. Каждый поймёт, что есть на земле место, где могут признать его правоту, и он не будет чужим в чужой стране. Тогда он не будет враждебно смотреть на немецкую страну, как раньше, когда он знал, что он бесправен и что единственное его право - проливать за неё кровь. Дивизия должна стать силовым полем, которое должно постепенно охватить всех воюющих тюрков-магометан. Оно должно излучать такую силу, которая сможет воздействовать и на магометан в России. И находящийся по ту сторону человек поймёт, что пока хоть один магометанин проливает кровь в русских рядах за большевизм, он вредит тем самым исламу. Из рядов дивизии должен выходить только человек, борющийся за честь, за свой народ. И он должен быть научен воевать" [198]. Слова майора Майера-Мадера подтверждает и другой немецкий офицер Гарун эль-Рашид, "направленный в восточно-мусульманский полк СС № 1 в связи с тяжёлой атмосферой в результате слияния с дивизией СС "Дирлевангер" и методами воздействия, которые в ходе этого объединения применялись": "Моя проверка показала: 1. Это объединение с чужим кадровым составом было для них (туркестанцев) позорным, и эта мера была действительно нецелесообразной. Она была обидной не только для представителей чужих племён, но и для основного немецкого персонала она была нежелательной. 2. …лица из персонала полка высказывали много жалоб. Они касались гауптштурмфюрера СС Клауса, и я считаю, что жалобы эти были обоснованными. Гауптштурмфюрер Клаус обзывал тюрков свиньями, применял побои, забрасывал их грязью. И это всё происходило ежедневно…" [199]. Из содержания приведённых докладных можно сделать следующие заключения: Туркестанцам не доверяли ни русские, ни немцы. Русские опасались доверять, зная, что в памяти туркестанцев ещё свежи воспоминания кровавого террора, учинённого большевиками в период установления своей власти в Туркестане. Немцы не доверяли, потому что считали азиатов "недочеловеками". При этом обе стороны использовали их в военных действиях, не жалея пропагандистских приёмов. Ни ту, ни другую сторону не занимал вопрос прав туркестанцев, которые в составе легионов оставались бесправными и беззащитными, "чужими в чужой стране". Не зная ни языка, ни особенностей Германии и немцев, они имели, как отмечает Майер-Мадер, "только одно право - проливать кровь" за интересы других. В составе немецких воинских формирований туркестанцы постоянно находились под наблюдением немцев. Наказание туркестанских легионеров было вполне распространённым явлением и оправдывалось немецким уголовным кодексом. Таким образом, настроение туркестанских легионеров было таким, что они искали случая при первой же возможности вырваться из-под власти немцев и уйти к партизанам оккупированных стран. Об этом свидетельствуют многочисленные документы из французских и немецких архивов. Эти факты приводятся в следующем разделе. 4.10. Обстановка внутри Туркестанского легиона Обстановка в среде советских военнопленных в целом также была сложной. Тому был ряд причин. Во-первых, отсутствие должного руководства со стороны Туркестанского Национального Комитета. Были часты случаи необоснованных арестов легионеров, спровоцированных Вели Каюмом, который путём организации ложных доносов избавлялся от неугодных лиц, боясь сужения своих полномочий [200]. Во-вторых, отношение немецкой стороны, которая постоянно держала под контролем через внедрённых агентов всяческие контакты как между самими туркестанцами, так и между туркестанцами и военнопленными других национальностей, опасаясь их единения. В-третьих, на советских военнопленных обрушивалась советская пропаганда, сменившая к концу войны угрозы в предательстве на призыв вернуться на родину. К тому же из-за длительного пребывания на чужой земле, не зная ни языка, ни страны, вдали от родных и близких люди страдали от ностальгии. В-четвёртых, победы, одержанные Красной армией под Москвой и Сталинградом, расшатали дух и моральное состояние немцев, вызывали у бывших советских военнопленных тревогу за свою участь. К концу 1943 года огромное число советских военнопленных на территории Германии представляло серьёзную угрозу рейху, который опасался, что их штыки могут быть повёрнуты в сторону немцев. Этот страх сказался на отношении к Власову и организованной им РОА (Русская Освободительная Армия). Не без помощи немецкой стороны организовываются протесты национальных комитетов против идеи объединения, выдвинутой генералом Власовым в своём манифесте. Этот вопрос стал одним из центральных в ходе работы съезда, проходившего в июне 1944 года в Вене с участием около 400 туркестанских легионеров. В адрес съезда Гитлер направил приветственную телеграмму. Был заслушан отчёт президента Туркестанского Национального Комитета Вели Каюма, а также была принята резолюция из 30 пунктов. В своей докладной, адресованной рейхсфюреру Генриху Гиммлеру 13 октября 1944 года, Вели Каюм пишет: "…Мы не против того, чтобы Власов стал лидером русского освободительного движения. Он может выступать от имени русского народа. Однако он не может и не должен выступать как лидер нерусских народов, проживающих на территории СССР, поскольку они, к примеру туркестанцы, видят насквозь теперешнюю конфедеративную политику, причём на немецкой земле... Они возмущены появившимися 4 и 11 ноября на страницах газеты "Новое слово" высказываниями Власова в странной и напыщенной форме… Он играет роль Керенского… Власов должен заниматься только русским вопросом и только от имени русских" [201]. Это обращение было подкреплено письмом уполномоченных представителей военнопленных, выходцев из Идель-Урала, Кавказа, крымских татар, туркестанцев, украинцев, белорусов, направленным рейхсминистру по оккупированным восточным территориям Альфреду Розенбергу 18 ноября 1944 года [202]. В этот период участились случаи массовых переходов туркестанских легионеров на сторону партизанских движений во Франции, Словакии, Югославии, Польше и других странах Европы. Показательным является случай дезертирства из немецкой армии туркестанского командира полка Гулама Алимова, который в период работы венского съезда вышел на связь с русскими и словаками, находившимися под Братиславой, и перешёл к партизанам вместе с 500 легионерами [203]. Полковник французского Сопротивления Гастон Ларош свидетельствует в своей книге "On les nommait des etrangers" (Их называли иностранцами): "В начале августа 1944 года в Кармо располагалось формирование, состоявшее в основном из грузин и туркестанцев, попавших в плен на восточном фронте. Из них были составлены части, предназначавшиеся для оккупации Франции. Многие из этих советских солдат искали случая, чтобы вступить в бой с нацистами. Одна рота полностью и с ней половина другой роты, а также примкнувшие к ним отдельные бойцы решают, наладив связь с отрядами французского Сопротивления, присоединиться к французским макизарам (партизанам). В ночь перед уходом из Кармо они убивают немецких офицеров, под охраной которых находилась их часть, и забирают с собой семерых заложников из числа охраны. С утра немцами была объявлена тревога. Были подняты и части, дислоцированные в городах Тулуза и Кастр. В Кармо оставшиеся легионеры были немцами разоружены и отправлены в Альби (в концлагерь - Б.С.)…" [204]. В книге описаны совместные военные операции французских партизан и бывших туркестанских военнопленных, дезертировавших из легиона [205]. Туркестанцы, используемые и той, и другой стороной, иногда оказывались против своих же соотечественников. Докладная руководителя партизан (его подпольное имя Фернан) из архивов французского Сопротивления рассказывает об одной из таких ситуаций. Туркестанцы отказались стрелять друг в друга и, в итоге, решили быть вместе, то есть "по одну сторону баррикад" с французскими партизанами [206]. По утверждению французских ветеранов, автор книги Гастон Ларош обращался в ЦК Компартии Казахстана с просьбой об организации встречи с туркестанскими участниками французского Сопротивления и получил ответ тогдашнего секретаря по идеологическим вопросам Саттара Имашева, что "казахи в движении французского Сопротивления не участвовали". История массового перехода туркестанских легионеров на сторону французских партизан и их участия в освобождении Франции, засвидетельствованная профессором Клодом Дельпла и ветеранами французского Сопротивления, представлена в документальных фильмах "Ради горсточки земли…" и "Зар, или Отлучённые от Родины". В деревне Жукевиель департамента Тарн при активной помощи и поддержке французских ветеранов Сопротивления в 1995 году посольством Республики Казахстан открыта мемориальная доска в "честь казахов и всех тех, кто пал за освобождение Франции". Мемориальная доска признана французским правительством и включена в число объектов, охраняемых государством. 4.11. Участие Туркестанского легиона в военных действиях Согласно И.Гилязову, исследователю истории Татарского легиона в составе Восточных легионов, отдельные батальоны Восточных легионов принимали участие в военных действиях. По меньшей мере шесть туркестанских, три северокавказских, пять азербайджанских, четыре грузинских и два армянских батальона участвовали в наступлении германской армии на Кавказ в 1942-1943 годах [207]. По данным Олафа Каро, три туркестанских батальона принимали участие в боях на Сталинградском направлении, при этом большинство легионеров погибли, а шесть батальонов уже в самом конце войны были задействованы в обороне Берлина [208]. Но далеко не все из задействованных восточных батальонов оправдали надежды германского командования. Поэтому в течение 1943 года их стали чаще применять в тыловых областях: для борьбы против партизан, для охраны железных дорог и населённых пунктов, несения таможенной службы и т.п. Такое их применение оказалось более масштабным. Например, весной - летом 1943 года на Украину прибыло также несколько азербайджанских, волжско-татарских, грузинских и туркестанских батальонов, которые предполагалось использовать для борьбы против партизанского движения. К середине августа 1943 года общее число восточных легионеров в районе Львова составляло уже 31 тысячу. Падение дисциплины, откровенное нежелание воевать, участившиеся факты перехода легионеров на сторону партизан, усиливающееся влияние "вражеской пропаганды" заставляли командование убирать ненадёжные части, присылая на их место новые. Вновь прибывшие, однако, демонстрировали те же качества…" [209]. 29 сентября 1943 года Гитлер отдал распоряжение о переводе этих формирований с Востока на Запад, и командование Восточных легионов было переведено в г.Мийо на юге Франции [210]. В конце 1943 года Туркестанский легион в составе других формирований Восточных легионов перебрасывается во Францию [211]. По данным французского историка Клода Дельпла, автора работ по истории французского Сопротивления, по меньшей мере шесть батальонов Туркестанского легиона были дислоцированы на юге Франции в районе департамента Тарн, гораздо большее число батальонов находилось в районах Верхней Гаронны, Арьежа, Альби. На территории Франции оказались не только туркестанские легионеры, но, по нашим предположениям, и туркестанцы, воевавшие в составе Интернациональных бригад в Испании [212]. Известны случаи перехода туркестанских легионеров на сторону партизанских движений не только во Франции, но и во всех остальных странах Европы. Такие документы сохранены в архивах этих стран, это требует масштабных и обстоятельных поисков. В настоящей работе приведены архивные материалы о случаях, имевших место во Франции и Словакии. 4.12. Судьба туркестанских легионеров, вернувшихся на Родину После победы СССР над фашистской Германией в странах Европы советское правительство направляет в страны Европы военных из высших чинов, которые заверяют бывших военнопленных, что никаких наказаний к ним не будет применено. Люди хотели верить и поверили, что их ждут на Родине. Советские эмиссары организуют специальные службы, где используют бывших военнопленных, перешедших на сторону партизанских движений в Европе. Эти службы занимаются репатриацией бывших советских граждан [213]. ЦК КПСС посылает письма в центральные комитеты братских коммунистических партий в европейских странах с просьбой предоставить самые полные списки бывших советских красноармейцев, участвовавших в партизанских движениях их стран. Однако именно теперь в СССР наиболее активно начинает реализовываться постановление Государственного Комитета Обороны от 27 декабря 1941 года, предусматривавшее создание в пределах армейского тыла сборно-пересыльных пунктов. В эти пункты следовало направлять всех находившихся в плену и окружении противника бывших красноармейцев для выявления среди них шпионов и диверсантов. Они квалифицировались как пленные солдаты вражеской армии и подпадали под действие "Временной инструкции о порядке содержания в специальных лагерях НКВД бывших военнослужащих Красной армии, находившихся в плену и окружении противника", утверждённой 13 января 1942 года Наркомом внутренних дел Л.П.Берия. Создаётся сеть специальных лагерей. Поток возвращающихся в Советский Союз военнопленных и репатриированных резко увеличивается начиная с 1944 года, в связи с чем перед органами НКВД, НКГБ и военной контрразведывательной службой "СМЕРШ" (сокращённое от "Смерть шпионам!") была поставлена задача проверки каждого прибывающего. Речь шла уже не о десятках, а сотнях тысяч, миллионах граждан. Как отмечается в документе уже упомянутой Комиссии Российской Федерации, "жестокое, бесчеловечное отношение к военнопленным сохранялось и многие годы после победы" [214]. Ещё за год до окончания войны, летом 1944 года, была разработана, затем введена в действие новая система фильтрации и проверки органами государственной безопасности всех возвращающихся военнопленных и репатриированных лиц. После войны режим проверки и фильтрации был резко ужесточён. На пограничной линии создавалась сеть контрольно-пропускных пунктов, а в приграничной полосе на советской территории - сеть проверочно-фильтрационных пунктов (ПФП). Специальным постановлением устанавливалось, что питание лиц, содержавшихся на ПФП, осуществлялось по нормам ГУЛАГа. Доставка граждан в ПФП осуществлялась под конвоем войск НКВД, НКГБ и "СМЕРШ" под руководством представителя НКВД [215]. Согласно ноябрьскому 1944 года постановлению ГКО было определено, что все военнослужащие Красной армии, освобождённые из плена, направлялись в запасные части военных округов, где проверка производилась органами контрразведки "СМЕРШ" НКО. По режиму специальные запасные части ничем не отличались от проверочно-фильтрационных лагерей НКВД. Ожесточённые сражения, развернувшиеся в 1944 году, большие потери Красной армии требовали всё новых пополнений. Поэтому после проверки часть военнопленных направлялась в действующую армию. Многие военнопленные, находившиеся на службе в немецкой армии, специальных немецких формированиях, а также "власовцы" были задержаны в ходе боёв или после поражения Германии. Были выделены командные кадры "власовской" армии, активные участники карательных операций немецких войск против мирных граждан, партизан, советской и союзнической армий. Дела этих людей рассматривались, как правило, тройками, то есть представителями НКВД, НКГБ и "СМЕРШ" [216]. После окончания войны оставшиеся в живых были взяты на учёт для дальнейшей проверки, большинство из них, если не все, оказались в лагерях… Направленные на проверку и фильтрацию содержались в зоне за колючей проволокой, были лишены права переписки с родными. Проверяемым, как и заключённым, планировалась определённая выработка в денежном выражении, а значительная часть заработка изымалась в доход государства. Длительность проверки составляла от нескольких месяцев до нескольких лет. Примером характера режима в этих лагерях, порядка и методов проверки и фильтрации, как указывается в Материалах Комиссии РФ, может служить письмо, автор которого писал из лагеря № 48 города Шахты: "Здесь содержатся люди всех возрастов и национальностей. Все они были в плену в Румынии, Германии, Финляндии… Люди, заключённые в эти туберкулёзные питомники, годами и месяцами ожидают решения своей судьбы… Сидит, скажем, человек в лагере шесть месяцев, на седьмой вызывают на допрос. Допрос сняли, опять проходит полгода, вызывают снова, допрашивают. Когда же он начинает негодовать, то ему отвечают так: "Ваше дело сидеть и не рыпаться, проверим, там видно будет". В особенности достаётся людям других национальностей. Здесь уже - виноват ты или нет - сиди и больше никаких гвоздей. Интересно снимают допрос: "Где попал в плен?" - ответ "Там-то"; "Как?"- ответ "Так-то". "Ты почему сдался в плен, а не застрелился?" и т.д. "Сгною здесь в лагере" [217]. Судебные процессы над бывшими туркестанскими легионерами длились несколько лет после окончания войны. "Дела" легионеров рассматривались и в союзных республиках. Самым известным делом в Казахстане стал суд над 49 бывшими легионерами, которых пытались обвинить в связях с Мустафой Чокаем и проведении антисоветской деятельности. Об этом было изложено в главе, посвящённой кампании по уничтожению коммунистами так называемых "националистов" и "врагов народа". Типичным примером стала судьба туркестанца Манаса Нугманова и его соотечественников. О ней рассказано в документальной ленте французских кинематографистов, созданной в 1994 году. Манас Нугманов был в фашистском плену, перешёл в Туркестанский легион, вместе с группой земляков дезертировал из легиона, воевал на стороне французских партизан, где его боевые заслуги были отмечены командованием. Вернувшись на родину, Манас Нугманов провёл 10 лет в лагере в Новокузнецке [218]. Его дочь-француженка Моник-Светлана Легра-Нугманов приложила немало усилий, чтобы восстановить послевоенный период жизни отца, который и был запечатлён в фильме "Pour une poignee de terre" ("Ради горсточки земли"). 4.13. Судьба туркестанских легионеров, оставшихся за рубежом Несмотря на агитационную работу, организованную советскими эмиссарами, многие из туркестанских легионеров, знакомые с идеями Мустафы Чокая о национально-освободительном движении, не поверили пропагандистским речам и предпочли остаться за рубежом. И хотя после Второй мировой войны туркестанское национально-освободительное движение, созданное Мустафой Чокаем, не нашло своего организованного продолжения, отдельные лица, верные этой идее, продолжали противостояние коммунистической идеологии. Одним из них был Карис Канатбай. В период "холодной войны" идеи Мустафы Чокая стали основой программ редакции радио "Свобода", вещание которой велось на нескольких языках республик советской Центральной Азии. История жизни и деятельности туркестанцев, продолжающих жить за рубежом, ещё не изучена. Она должна стать темой отдельной книги, которая, по нашему замыслу, станет следующей частью настоящего исследования и будет посвящена туркестанской политической эмиграции. 4.14. Советская пропагандистская политика в отношении Мустафы Чокая и Туркестанского легиона В советской историографии Мустафа Чокай и Туркестанский легион были неразрывно увязаны друг с другом и вызывали у неискушённого человека чувство страха и нежелание говорить на эту тему. Этому способствовала позиция верховной власти, опасавшейся потери своего влияния на покорённые народы, которые могли бы быть заражены идеей национально-освободительного движения. Поэтому образ Мустафы Чокая, известного за пределами СССР как лидер с демократическим прошлым, должен был быть, по мнению советских идеологов, полностью дискредитирован и даже уничтожен в умах тюркоязычных народов советской Центральной Азии. В этом плане неизвестная широкой общественности история Туркестанского легиона предоставляла центральной власти выгодную для неё возможность изобразить легионеров и Мустафу Чокая как "предателей Родины" и "врагов народа", слив воедино понятия "родина", "государство", "политический строй" и "народ", которому в тоталитарных государствах отводится роль статиста. Идеология нуждалась в реанимации. Время от времени её реанимировали с помощью служителей режима, которые выполняли идеологический заказ. Исполнителям заказа предоставлялся доступ к недоступным для масс секретным материалам, а рядовой читатель обязан был принимать на веру всё, что выходило из-под их пера. Классическим образцом такого заказа является повесть-хроника "Падение "Большого Туркестана"", вышедшая в свет в 1972 году [219]. В книге, "построенной на строго документальной основе", впервые перед широкой общественностью зашла речь о Мустафе Чокае и Туркестанском легионе. Автор повести-хроники, офицер органов советской госбезопасности Серик Шакибаев, был удостоен за эту работу членства Союза писателей Казахстана и звания заслуженный деятель культуры. Других произведений у него ни до, ни после не было. Повесть является художественным изложением содержания досье, названного в терминах ОГПУ как "агентурное дело № 145 на Чокаева Мустафу по окраске "Казахский националист-контрреволюционер". "Дело" было заведено в 1926 году Восточным отделом ПП ОГПУ Казахской ССР и положило начало разработке операции под кодовым названием "Франц" [220]. Возможно, что это название происходит от укороченного варианта слова "Франция", а может и от ошибочного прочтения чекистами французского France. Советская пропагандистская школа пользовалась своими отработанными методами дискредитации неугодных для режима личностей. Как показывает анализ таких заказных работ, обычно в начале книги даётся прямая установка читателю, кто является объектом критики и подлежит преданию анафеме, и кто должен пользоваться симпатией читателя, стать примером для подражания. Затем идёт специальный подбор лексики в описании личности и поступков критикуемого. Факты обыгрываются в зависимости от того, насколько они выгодны режиму с идеологических позиций: они либо замалчиваются, либо раскрываются частично, причём раскрывается только выигрышная для правящей элиты сторона факта. Идеологическая установка дана в аннотации к книге так: "Главари третьего рейха, используя кучку белоэмигрантов, изменников Родины, в 1941-1942 гг. создали в фашистской Германии ряд так называемых "национальных комитетов" и "легионов", бывших, по существу, базой германской разведки для вербовки и заброски агентуры в тыл Советской Армии… Большое внимание уделено советским патриотам, не склонившим головы перед врагом в самых трудных и сложных условиях, чекистам Казахстана, вступившим в борьбу с коварным врагом, простым труженикам республики, проявившим высокую бдительность, благодаря которым потерпели окончательный крах происки нацистских заправил и их агентов". Логическая оппозиция "хороший - плохой" (читай: наши - не-наши) выражена особым подбором слов. "Главари, заправила, кучка белоэмигрантов, коварные враги" характеризуют политических противников СССР, им противопоставлен лексический блок "проявить высокую бдительность, простые труженики, чекисты, вступить в борьбу в сложных и трудных условиях", используемый для характеристики наших советских борцов за правое дело. По замыслу автора повести-хроники, такой приём необходим для воспитания советского патриотизма и выработки иммунитета против "ядовитой пропаганды" (выражение автора повести). Соответствующая лексика при противопоставлении "наших не-нашим" помогает читателю выбрать "правильный" ориентир: "Враждебная советской власти нечисть - эсеры, националисты, дутовцы - примкнула к мятежу. Но большевистская власть крепка - мятежи быстро подавляются" [221]. И читатель, уже подготовленный, сразу понимает, почему, к примеру, "башкирский народ, руководимый коммунистами, требовал создания Башкирской Автономной Советской Республики, входящей в состав РСФСР" [222]. Из стилистических средств можно выделить использование внутреннего монолога в описании отрицательных, с точки зрения автора повести, персонажей. "Сердце Чокаева упало. Не на это он рассчитывал. В последние дни он ждал ответа на своё письмо, посланное Розенбергу. Сегодня рано утром, когда его взяли из лагеря и привезли в Берлин, он подумал, что наступил, наконец, день, которого он ждал более двадцати лет. Он не сомневался, что вызов - следствие его письма Розенбергу. Он рассчитывал, что в имперском управлении безопасности ему сразу же скажут о его невиновности и освободят. Но поведение нациста ничего хорошего не предвещало. "Что же это? Что будет?" - забеспокоился Чокаев" [223]. Такой приём, по замыслу, вызывает у читателя доверие к написанному, не оставляя сомнений в подлинности поступков персонажа. В данном случае автору повести необходимо было убедить читателя в коллаборационизме Мустафы Чокая с нацистами и сформировать о нём мнение как о двуличном человеке, который думает одно, но делает другое. При описании поступков персонажей, преданных советской идеологии, внутренний монолог заменяется высокопарным комментарием о патриотизме. "Кенжалин задумался. Да, он знал, что Каюму и другим, подобным ему, предателям совсем не плохо в американском и английском "плену". Нет сомнения, что англо-американские империалисты попробуют использовать этих недобитков в тайной войне против Советского Союза. Есть сведения, что в английской и американской зонах оккупации бывших советских военнопленных, связанных позже с Туркестанским легионом, собирают в специальных лагерях и подвергают специальной обработке. Война кончилась победой. Но та война, которую ведут Кенжалин и его товарищи против тайных происков империалистов, продолжается. Он и сейчас на переднем крае невидимого фронта этой войны. Кенжалин взглянул на грустного Ольцшу и сказал: - Продолжаем. Ответьте мне… " [224]. Синтезируя содержание повести, цель которой была дискредитация идеи национально-освободительного движения и его лидера, можно вывести наличие, к примеру, следующих постулатов, которые правильно было бы сопроводить союзом "якобы": Мустафа Чокай боролся за установление мусульманского государства [225], был агентом "Интеллидженс сервис" и он сам это признаёт [226], вёл подрывную работу в качестве английского агента. И подписал тайное соглашение о предоставлении Англии концессии в Караганде и Джезказгане в обмен на военную помощь [227]. Бежал во Францию ради Марии Яковлевны [228], где после оккупации немцами пробыл год в парижской тюрьме и оттуда напросился на приём к Розенбергу [229]. Мустафа Чокай безоглядно верил Германии и полагал, что только она может принести свободу его Родине: "Германия фюрера справедлива! С ней все наши надежды! Выпьем за фюрера!" [230]. Мустафа Чокай разделял идеи нацистской партии, поэтому и предложил организовать курсы, где "солдаты будущей армии Туркестана могли бы ознакомиться с теорией и практикой национал-социализма" [231]. Журнал "Яш Туркестан", издававшийся Мустафой Чокаем, имел английскую ориентацию [232]. Лживость всех этих утверждений становится явной при знакомстве с содержанием журнала "Яш Туркестан"[233], с воспоминаниями его супруги Марии Яковлевны, а также при анализе трудов самого Мустафы Чокая и архивов Третьего рейха. Такой анализ проделан в предыдущих главах настоящей работы. Особого рассмотрения заслуживают следующие два фрагмента повести. "Сейчас март 42-го, скоро Чокаева провозгласят главой Туркестанского правительства, теперь это ясно. Никто мне не поможет. Я буду трусом, жалким неудачником, если упущу этот случай, - подумал Вели Каюм" [234]. "Мустафа армию, к созданию которой ещё и приступить не успел, уже считал своей и не хотел бросать её в бой до подхода немецких войск к Туркестану; собирался в это время готовить в тылу её командиров и будущих руководителей нового государства" [235]. Логическая разбивка содержания текстов выглядит так: 1) Мустафа Чокай армию не создавал, даже не успел приступить к её созданию. Действие происходит до кончины Мустафы Чокая, то есть, согласно дате, указанной автором повести - до марта 1942 года. 2) Мустафа Чокай считал, что туркестанская армия должна вступить в бой только при подходе к границам Туркестана. 3) До момента подхода к границам Туркестана следует воспользоваться возможностью обучения в Германии туркестанцев военным и гражданским специальностям; грамотные и высококвалифицированные специалисты нужны при самостоятельном управлении государством. Данный пассаж иллюстрирует метод полуправды. Информации 2 и 3 правдивы, а информация 1 - правдива наполовину: ложна она в отношении даты кончины, правдива - в отношении того, что Мустафа Чокай армию не создавал. Возникает вполне резонный вопрос: "Почему автор повести, "написанной на документальной основе", допустил такой ляпсус?" Ведь он писал, опираясь на закрытые источники. Невозможно поверить, что советские спецслужбы не были информированы о конкретной дате кончины человека, за которым следили с 1926 года, заведя в ОГПУ специальное досье. Невозможно, учитывая также и то, что, по утверждению ведущего эксперта британской военной разведки Л.Дейтона, Сталин имел своих агентов в высших правительственных кругах практически всех европейских стран. (См. раздел 3.1). Напрашивается следующее предположение. Руководителям советских спецслужб по каким-то соображениям было выгодно скрыть истинную дату кончины Мустафы Чокая, желательно было оттянуть её на более поздний срок. Разница между истинной и вымышленной датами кончины составляет примерно три месяца. Возможно, что эти три месяца нужны были для выполнения какого-то специального задания двойником Мустафы Чокая? Президентом Туркестанского Национального Комитета Вели Каюм был назначен в начале 1942 года. Можно допустить, что в этом случае советскую сторону устраивает март 1942 года, так как позволяет в определенной мере приписать Мустафе Чокаю формирование Туркестанского Национального Комитета, который, как утверждается в аннотации, был "базой германской разведки". Тогда почему же автор повести не "подыгрывает" своему "заказчику" и не выставляет Мустафу Чокая создателем легиона? Ответ может быть следующим. Огромное письменное наследие Мустафы Чокая рано или поздно могло дойти до его Родины. Из опасения, что ложь и наветы, которыми советская пропаганда опутала имя туркестанского лидера, будут раскрыты, советские спецслужбы осмелились пойти только на то, чтобы представить Мустафу Чокая "крёстным отцом" легиона, своего рода советником по его созданию, а не участником. В этом аспекте март 1942 года как дата кончины Мустафы Чокая вполне их устраивал. Спустя 20 лет автором повести-хроники была опубликована статья-вызов под названием "????a? aieaa? a?eae aian" (Доводы без доказательств ничего не стоят) [236], в которой "довод" о сотрудничестве Мустафы Чокая с нацистами подкреплён фальшивкой: грубо сделанным фотоколлажем, изображавшим человека в штатском среди солдат вермахта, который даже отдалённо не напоминает Мустафу Чокая. Расчёт был сделан на факт отсутствия в Казахстане оригинальных фотоснимков Мустафы Чокая, которые были полностью уничтожены родственниками, боявшимися обысков НКВД. В 1991 году в научном сборнике "История Казахстана: белые пятна" вышла статья кандидата исторических наук П.С.Белана с тенденциозным названием "Правда о "Гросстуркестане" и "Туркестанском легионе"" [237], которая мало напоминает научную публикацию. Основание для такого утверждения даёт прежде всего довольно вольная (если не сказать фамильярная) манера в оценке исторических событий и личностей. Автору статьи свойственны некорректность, оперирование непроверенными фактами, манипулирование ненаучной лексикой, использование оскорбительных и даже бранных слов и выражений в адрес идеологических оппонентов. После прочтения статьи остаётся только констатировать, что в лице кандидата исторических наук П.С.Белана советская пропагандистская школа имела не лучшего специалиста. ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПРИЛОЖЕНИЯ | |
| Просмотров: 3212 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Категории раздела
Статистика
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0