"Взаимные интересы – основа безопасности отношений" - эти слова седьмого министра иностранных дел КНР Цянь Цичэня, которые можно считать одним из важнейших постулатов современной китайской внешнеполитической стратегии, являются составной частью концепций "гармоничного мира" и "мирного развития".

Условия долгосрочного и стабильного мира считаются одним из основополагающих факторов успешного проникновения КНР на Ближний Восток и прочности его позиций. Основой стабильности для Китая считается взаимозависимость за счет взаимовыгодного сотрудничества. Именно при наличии этих составляющих возможность конфликта, нарушающего ситуацию безопасности в регионе или в мире в целом, резко снижается. И опасность тут состоит уже во вмешательстве третьей стороны, возможно, не имеющей столь же взаимовыгодных отношений.

Политика Китая в отношении стран Арабского Востока менялась параллельно изменению потребностей внутреннего развития страны и отвечающих ему внешнеполитических приоритетов. В рамках данной публикации автору представляется важным рассмотреть:

- эволюцию внешнеполитического курса КНР в отношении стран Арабского Востока;

- практическую реализацию сложившейся модели взаимодействия в условиях стабильного развития отношений;

- эволюцию данной модели в случае появления дестабилизирующих факторов.

Формирование китайской внешней политики на Арабском Востоке

Китайско-арабские отношения прошли длительный путь развития. И на протяжении всего этого пути они (как, впрочем, и любые другие отношения) испытали влияние внешних и внутренних факторов. Практически полностью вписываясь в такие, оказавшие судьбоносное влияние поворотные моменты мировой истории, как окончание процессов деколонизации (период становления указанных стран), условия "холодной войны" (арабские страны между двумя блоками) с присущей этому времени конфронтацией внутри социалистического лагеря и соперничеством на Ближнем Востоке, начало "реформ открытости" в КНР, распад СССР и многими другими, возможно, менее масштабными, но по-своему важными событиями.

На рубеже XXI в. диалог в формате КНР-Арабский мир вместе со многими другими мировыми процессами, извлекая уроки из прошлого и с некоторой не всегда оправданной уверенностью в стабильном будущем, вышел на новый этап своего развития. Этому, несомненно, способствовали и общие тенденции развития мировой архитектоники (а одна из важнейших среди них – новый виток роста взаимовлияния и взаимозависимости) и процессы внутренней эволюции в политической, экономической, социальной областях жизни многих мировых факторов.

Как отмечает заведующий Центром изучения Ближнего Востока Китайского Института международных исследований Ли Гофу: "В 50-х роль Китая на Ближнем Востоке в основном заключалась в поддержке арабских режимов против империализма и колониализма, в 70-х арабские страны рассматривались, как основная сдерживающая сила советского влияния в регионе. Данная позиция нашла следующее проявление в официальных заявлениях Пекина: в ходе визита в Каир в 1964 г. премьером Госсовета КНР Чжоу Эньлаем были озвучены пять принципов отношений Китая с арабскими странами:

1. Китай поддерживает национальную независимость арабских стран и ведение борьбы против империализма, а также старых и новых колонизаторов;

2. Китай поддерживает политику нейтралитета и неприсоединения арабских стран;

3. Китай поддерживает единство арабских стран в выборе пути развития;

4. Китай поддерживает способы, основанные на принципах мира и невмешательства во внутренние дела, выработанные арабскими странами для решения внутренних проблем;

5.Китай уважает свободу и нейтралитет арабских стран и придерживается политики невмешательства в их внутренние дела.

К 80-м гг. начинает складываться новая внешнеполитическая доктрина КНР, по настоящий момент являющаяся мощной базой все возрастающей внешнеполитической активности. Как отмечает отечественный исследователь А.А.Свешников: "Теоретическая основа современной внешней политики КНР закладывалась на протяжении 80-х и 90-х гг. (III Пленум ЦК КПК 1978 г. заложил основу для изменений во внешней политике КНР). И если во внутренней политике Китая акцент был сделан на проведении т.н. "четырех модернизаций", то внешней политике была отведена вспомогательная роль, связанная с обеспечением благоприятных внешних условий для модернизации Китая. В соответствии с этим, менялся комплекс внешнеполитических приоритетов. На передний план выходили не цели подталкивания мировой революции, идеологической борьбы, а проблемы национальной безопасности, связанные с обеспечением мирного стабильного окружения, и вопросы развития, прямо зависящие от перспектив оптимизации положения Китая в структуре мировых экономических и научно-технических контактов. В этой связи для Китая главной задачей становилось налаживание нормальных контактов со всеми членами мирового сообщества".

Быстрый рост китайской экономики, рост потребности в ресурсах и все более растущие геополитические амбиции (что заложено во внешнеполитической доктрине Китая исторически) стали движущим фактором роста его влияния в мире. Постепенно Китай от простого налаживания отношений приходит к теории взаимозависимого развития: "Китай находится на новом историческом старте, его судьба и перспективы тесно и неразрывно связаны с судьбой и перспективами всего мира. Перед лицом совместных вызовов и шансов Китай отстаивает новую концепцию безопасности на основе взаимодоверия, взаимовыгоды, равноправия и сотрудничества, тесно связывает коренные интересы китайского народа, развитие и безопасность Китая с общими интересами народов мира, развитием и миром на всей планете, старательно содействует строительству гармоничной планеты, характеризующейся долгосрочным миром и совместным процветанием, за счет собственного мирного развития".

Применительно к странам Арабского Востока это нашло свое отражение в 4 принципах китайско-арабского партнерства нового типа:

- построение отношений, основанных на взаимном уважении и имеющих своей целью совместное развитие и укрепление политических отношений;

- обогащение за счет более тесных экономических и торговых отношений;

- обмен опытом за счет расширения культурного обмена;

- укрепление сотрудничества и координации действий по международным вопросам, в особенности по вопросам, касающимся интересов обеих сторон.

Эта теория, успешно сочетаясь со "взаимовыгодным развитием" и важнейшими постулатами современной системы международных отношений, позволяет Китаю позиционировать себя в новом качестве "ответственной державы", возможно, по мнению ряда деятелей КНР на данном этапе развития – единственной в своем роде. Например, Хуа Лимин, прежде занимавший посты посла в Иране, ОАЭ, а ныне - в Голландии, озаглавил свою статью, посвященную событиям в Сирии и позициям крупных мировых держав в ее отношении: "Лишь Китай является истинным другом сирийского народа".

С другой стороны, Пекин уже давно может рассматриваться странами региона в качестве альтернативной силы на международной арене, а его активное участие в ближневосточных делах не может не вызывать попыток ряда государств региона использовать его международный статус (в т.ч. в СБ ООН). Разумеется, также не бескорыстно для Китая. Это заставляет задуматься о возникновении противостояния нового типа. Естественно, не только в регионе Ближнего Востока.

Встанет ли этот вопрос по-иному в связи с приходом нового поколения руководителей в КНР? Пока судить рано. Но изменения явно последуют. И, скорее всего, они выразятся в стремлении Китая еще больше укрепить свое влияние, а для этого, несомненно, потребуется проведение жесткого и прагматичного курса.

Практическая реализация "модели взаимовыгодных отношений"

Известно, что за последнее время Китай последовательно издал такие документы как "Стратегия Китая в отношении стран Африки" (январь 2006 г.) и "Стратегия Китая в отношении стран Латинской Америки и Карибского бассейна" (ноябрь 2008 г.), придавшие оформленный вид китайской внешней политике в данных регионах, но, что примечательно, подобный документ так и не был выпущен в отношении стран Ближнего Востока (!).

Это выглядит удивительным, принимая во внимание очень тесные отношения, получившие активное развитие (особенно за последние 20-30 лет), не только на межгосударственном уровне, но и в таких форматах, как КНР-ЛАГ, КНР-ОИС (ОИК - до 2011 г.), КНР-ССАГПЗ, Форум китайско-арабского сотрудничества и т.п. В результате чего была создана достаточно многоуровневая система двустороннего и многостороннего диалога на разных государственных уровнях, а также в сфере бизнеса.

Отсутствие официального документа, конечно, не отрицает существование стратегии китайской политики на Ближнем Востоке, но привносит много сложностей, связанных с тем, что курс политики, проводимой Пекином в данном регионе, не был утвержден официально, и, соответственно, не получил должного и четко проработанного закрепления на государственном уровне. И это учитывая всю сложность и многоуровневость выработанных механизмов сотрудничества! Именно с отсутствием данной стратегии многие китайские аналитики связывают и то, что произошло с китайскими компаниями в Ливии (об этом подробнее несколько позднее) и резкое ужесточение курса, проводимого Пекином в отношении волнений на Ближнем Востоке и иностранного вмешательства в данный регион, произошедшее за последний год.

Как утверждают аналитики Центра китайско-арабских исследований Шанхайского института иностранных языков: "в настоящий момент необходимо изучить влияние событий на Ближнем Востоке на внутреннюю и внешнюю политику КНР… и с высоты "опыта и испытаний из-за рубежа" проанализировать их влияние… исправляя имеющиеся недостатки осуществить научное планирование долгосрочной и среднесрочной внешнеполитической стратегии Китая в регионе и учитывая его стратегическое значение, наряду с применением традиционных принципов китайской дипломатии усилить свое участие в Ближневосточных делах".

С другой стороны, вопрос о китайской ближневосточной стратегии можно поставить иначе: а не сыграет ли устойчиво сформулированная и четко закрепленная на государственном уровне внешнеполитическая стратегия в отношении Ближнего Востока роль сдерживающего фактора в развитии отношений со столь нестабильным и динамичным регионом? Другими словами, не соответствует ли практическим нуждам и запросам китайской дипломатии на Ближнем Востоке отсутствие подобного документа?

Между тем, очевидно, что в практическом плане современная стратегия продвижения влияния Пекина на Ближнем Востоке, несомненно, основана на создании взаимовыгодных экономических связей.

Характеризуя экономическое сотрудничество Китая с арабскими странами в целом, следует выделить два приоритетных направления:

- сотрудничество в области энергоресурсов;

- возведение инфраструктуры, в т.ч., объектов жилого сектора, транспортных путей, средств водоснабжения и опреснительных установок, средств коммуникации (операторы мобильной связи), расширение нефтедобывающих и нефтеперерабатывающих мощностей.

При этом, развитие второго направления, как правило, предшествует первому или протекает параллельно с ним, создавая условия для расширения партнерства. А в качестве теоретической основы для подобных экономических отношений выступают "сложившиеся исторически" межцивилизационные связи (здесь спектр контактов, упоминаемых политиками, а также деятелями культуры и бизнеса с обеих сторон, в основном, сводится к традициям "Великого шелкового пути" и диалогу в формате Китай - исламский мир).

Особое значение при экономическом проникновении в регион имеет формирование образа "дружественной и ответственной державы". Речь идет о столь часто упоминаемой в последнее время концепции "мягкой силы" или близком к ней понятии "народной дипломатии". Особо отметим, что китайские компании далеко не всегда радушно принимает местное население. Например, в Алжире и Саудовской Аравии.

Китай, подчеркивая свой статус развивающейся страны, и в силу этого не отрицающий ряда несовершенств на своей нынешней стадии развития, строит отношения с государствами региона по модели примера для других развивающихся стран. Тем самым, давая себе возможность не слишком жесткого подхода к их недостаткам. Здесь интересно привести мнение известного израильского исследователя Яцака Шичора: "Преимущество китайской стратегии на Ближнем Востоке после Мао Цзэдуна заключается в ее "эволюционной модели", сочетающей экономику, развивающуюся в русле капитализма, с недемократической политической системой, становящейся все более и более привлекательной для развивающихся стран".

В этом есть и доля истины. Важно подчеркнуть именно экономический фактор. Но вопрос о том, насколько "демократична" та или иная политическая система, зачастую слишком сложен, чтобы давать на него однозначный ответ. И связывать с этим критерием позицию Китая, например, по "сирийскому" или по "ливийскому" вопросам не представляется достаточно обоснованным.

Обратимся к экономическим показателям сотрудничества. В 2010 г. были установлены отношения стратегического партнерства между КНР и странами ЛАГ. В 2011 г. товарооборот между КНР и странами ЛАГ составил почти $200 млрд. Арабские страны стали седьмым торговым партнером Китая, а Китай в 2010 г. стал вторым торговым партнером арабских стран. И это далеко не полный перечень "ближневосточных побед" Пекина за последнее время.

Между тем отношения Китая со странами столь нестабильного региона, несомненно, должны были стать объектом пристального внимания китайского руководства не только в области экономики и торговли. По утверждению китайских официальных деятелей, "Повышение способности встречать неожиданности уже сейчас стало важнейшим содержанием обеспечения национальной безопасности Китая" (другой вопрос, насколько неожиданными стали указанные события на Ближнем Востоке?).

Как повлияли события "арабской весны" на характер сотрудничества со странами региона? Как проходит адаптация внешнеполитического курса Китая? Об этом в заключительной части статьи.

Окончание следует

Мария Пахомова, аспирант Института востоковедения РАН – специально для Интернет-журнала "Новое Восточное Обозрение".

17-18.11.2012

Источник - Новое Восточное Обозрение