Пургин Валентин Петрович - заместитель заведующего военным отделом редакции газеты «Комсомольская правда», младший комвзвода.

Единственный за всю историю СССР человек, сумевший обманным путём добиться официального присвоения звания Героя Советского Союза. Первый из Героев Советского Союза лишённый звания.

Настоящее имя - Голубенко Валентин Петрович. Вор-рецидивист, мошенник.

Родился в 1914 году в рабочей семье на Урале. Русский. Нигде не учился. В 1933 году был в первый раз осуждён к лишению свободы. В 1937 году за воровство, подлог и мошенничество был осуждён повторно, но смог совершить побег из лагеря. Похитив чужой паспорт - стал Пургиным Валентином Петровичем.

В 1938 году поступил в Военно-транспортную академию в Свердловске (ныне Екатеринбург). Стал работать корреспондентом местной железнодорожной газеты «Путёвка».

Позже переехал в Москву. По поддельным документам устроился на работу в газету «Гудок». Затем стал сотрудником газеты «Комсомольская правда». Приказом по редакции «Комсомольской правды» от 17 марта 1939 года был назначен помощником заведующего военным отделом. К этому времени незаконным путём стал обладателем ордена Красного Знамени. Создал себе имидж сотрудника спецслужб.

В июле 1939 года по поддельному письму из Наркомата обороны был направлен в командировку на Дальний Восток, где ему предстояло наряду со сбором материала для газеты выполнить особое задание. На самом деле убыл в неизвестном направлении. Сам же рассказывал, что ему пришлось воевать на реке Халхин-Гол. А осенью 1939 года в редакцию газеты пришло письмо из военного госпиталя, расположенного недалеко от Иркутска, в котором говорилось, что В.П. Пургин геройски воевал с японскими милитаристами, был ранен, а сейчас находится на лечении и позже будет переправлен в Москву.

В ноябре 1939 года был направлен военным корреспондентом в области Западной Белоруссии, занятые Красной Армией. В это же время на его груди появился орден Ленина, которым он был якобы награждён за подвиги в боях с японцами.

Находясь в частях, дислоцированных в районе Гродно, мошенник похитил бланки отдельной 39-й дивизии особого назначения. Один из них был им использован для написания письма в редакцию, в котором описывались его вымышленные подвиги. Одновременно был изготовлен дубликат печати 39-й дивизии особого назначения.

Обязанности корреспондента не исполнял. Только 5 декабря 1939 года в газете был помещён его небольшой очерк. В нём говорилось о подвиге, который совершил водитель тягача артиллерийского орудия. Он якобы сумел без оружия не только уничтожить много вражеских солдат, но и успешно выйти в расположение советских частей. Часть этого вымышленного рассказа легла в основу тех подвигов, за которые В.П. Пургин впоследствии был удостоен звания Героя Советского Союза.

Стремясь ещё более утвердиться в глазах окружающих, В.П.Пургин решил наградить себя ещё одним орденом Ленина. Оформил наградные документы на бланках 39-й дивизии особого назначения. В том же декабре 1939 года через соответствующий отдел «Комсомольской правды» направил в редакцию газеты «Правда» запрос на получение типографского клише с выпиской из Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении. В полученном клише имелось изображение печати Верховного Совета, которое он скопировал, чтобы изготовить фальшивую орденскую книжку. В этой орденской книжке было записано, что В.П. Пургин награждён уже двумя орденами Ленина.

Для усиления своего положения решил вступить в партию. Изготовил для решения этого вопроса две поддельные рекомендации от старых большевиков.

В конце 1939 года партийное собрание редакции «Комсомольской правды» единогласно приняло решение рекомендовать В.П. Пургина кандидатом в члены ВКП(б).

В январе 1940 года в редакции оказалось новое письмо, напечатанное на бланке отдельной 39-й дивизии особого назначения. В нём говорилось, что В.П. Пургина необходимо направить в Ленинград (ныне Санкт-Петербург) со спецзаданием, а в случае его невозврата через три месяца, считать его зачисленным слушателем Транспортной академии. Предположительно, В.П. Пургин подготавливал себе возможность исчезновения из состава сотрудников «Комсомольской правды».

Начальник отдела кадров редакции Баранов усомнился в законности таких условий командировки. Но на том, чтобы не посылать запрос командованию 39-й дивизии особого назначения настоял член редколлегии газеты Финогенов. В итоге командировка была оформлена на срок с 24 января по 25 апреля 1940 года.

С 24 января 1940 года В.П. Пургин якобы находился в рядах действующей армии на финском фронте. Но на самом деле никуда не уехал. Находился в Москве и жил на квартире у своего приятеля по «Комсомольской правде» Могилевского. Вместе с ним и ещё одним своим приятелем из редакции Аграновским авантюрист и мошенник тратил командировочные в увеселительных заведениях.

По итогам войны с Финляндией В.П. Пургин решил присвоить себе звание Героя Советского Союза.

В марте 1940 года в Народный комиссариат ВМФ поступил наградной лист на бланке 39-й дивизии особого назначения, заверенный печатью и подписями командования воинской части. За героизм и отвагу, проявленные в боях с белофиннами, командование части представляло младшего комвзвода Пургина Валентина Петровича, являвшегося одновременно и заместителем заведующего военным отделом «Комсомольской правды», к званию Героя Советского Союза.

Работники наградного отдела Народного комиссариата ВМФ, просмотрев документы В.П. Пургина, уже неоднократно награждённого орденами СССР, занимавшего должность в центральном печатном органе ЦК ВЛКСМ, решили, что перепроверять, как было предписано, подобное представление нет необходимости. В Президиум Верховного Совета СССР в числе многих других представлений ушло и представление на В.П. Пургина.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 апреля 1940 года младшему командиру Пургину Валентину Петровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Указ был опубликован в «Комсомольской правде» 22 апреля 1940 года. 22 мая 1940 года в «Комсомольской правде» появляется большая статья о В.П. Пургине, написанная его приятелем Аграновским. В очерке перечислялись подвиги и заслуги, которых хватило бы на несколько человек.

При оформлении наградных документов было выявлено, что номера ранее полученных В.П. Пургиным наград числятся за другими людьми. Так же с его стороны было опрометчиво публиковать свою фотографию в газете, так как он находился в розыске, как сбежавший из мест лишения свободы. Это вызвало подозрение и соответствующую реакцию компетентных органов. Уже 23 мая 1940 года аферист был арестован в помещении бюро пропусков Кремля в момент получения пропуска для входа в помещение Верховного Совета СССР. Во время ареста у В.П. Пургина был изъят орден Ленина (№ 4749). В ходе обыска на даче его приятеля также был изъят второй орден Ленина (№ 3990) и орден Красного Знамени (№ 8975).

В августе 1940 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила В.П. Пургина к расстрелу, лишив звания Героя Советского Союза и других незаконно полученных им наград.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 июля 1940 года по представлению суда был отменён Указ Президиума Верховного Совета СССР от 21 апреля 1940 в части присвоения звания Героя Советского Союза В.П. Пургину.

Несмотря на поданное прошение о помиловании 5 ноября 1940 года приговор был приведён в исполнение.

Не осталась без внимания властей и причастность к афере редакции «Комсомольской правды». Военная коллегия Верховного суда направила в ЦК ВЛКСМ частное определение, в котором указала на недопустимую халатность работников газеты. Многие сотрудники получили выговоры и понижение по службе. Приятели афериста Могилевский и Аграновский были осуждены к лишению свободы.

Также были наказаны за потерю бдительности и недостаточную проверку наградных документов работники Народного комиссариата ВМФ.

При подготовке биографии использовался материал, подготовленный авторами документального фильма "Героями не рождаются. История Золотой Звезды", свободной энциклопедии "Википедия" (http://ru.wikipedia.org), А. Симоновым.
http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14962

	Младший брат Остапа Бендера

     Работая в архиве бывшего ЦК ВЛКСМ, я наткнулся на документы, в которых приводились, казалось бы, невероятные для 1930-х годов факты. Некий изобретательный молодой человек, с двумя судимостями бежав из мест заключения, с поддельными документами и под фальшивой фамилией ухитрился стать корреспондентом «Комсомольской правды». Более того, придумав себе потрясающие подвиги и подделав наградные документы, он вначале «наградил» сам себя высшими советскими орденами, а затем вполне официально ему было присвоено звание Героя Советского Союза.     
      Этот зарвавшийся авантюрист вполне мог бы послужить прототипом и Хлестакову, и Остапу Бендеру, не будь их образы созданы ранее. Мне неизвестно, читал ли фальшивый герой бессмертные произведения Гоголя или Ильфа и Петрова. Одно бесспорно: в фантастических зигзагах его судьбы ярко отразились те черты российской действительности, которые были гениально показаны классиками. При этом наряду с классическими российскими бедами талантливый проходимец ловко использовал созданную сталинским тоталитарным режимом ситуацию и атмосферу.
     Конец 1930-х — начало 1940-х годов — время относительной, хотя и недолгой стабилизации жизни в советской России. Казалось бы, о какой стабилизации можно было говорить? Военные конфликты с Японией, начало Второй мировой войны, походы Красной армии в Польшу и Румынию за своей долей по секретному протоколу к пакту Риббентропа — Молотова, затем война с финнами — этих событий достаточно для характеристики данного периода как чрезвычайного.
     Но все это казалось запуганному террором 1936—1938 годов советскому народу почти нормальной жизнью. По крайней мере, все становилось более-менее понятным: теперь бьют уже не своих, которые еще вчера были «любимыми руководителями» или коллегами по работе, а настоящих врагов — японских милитаристов, «польских панов», белофиннов.
     Надвигавшаяся военная угроза заставляла людей ощутить себя по одну сторону фронта со своим, пусть и неласковым, государством, помогала сплотить всех граждан СССР в единое войско. Пожалуй, в этих условиях у людей действительно могло формироваться то чувство, которое пропаганда обозначала как морально-политическое единство партии и народа.
     В такой атмосфере даже синие фуражки чекистов теперь могли казаться почти родными. К тому же пропаганда, литература и кино усиленно внедряли в народное сознание положительный образ органов.
     «Особисты» выступали в роли хранителей советских границ и мирной жизни, всегда готовых бдительным оком выхватить из многолюдной московской или минской толпы вражеского диверсанта. Старательно формировался также героический образ советского разведчика, боровшегося за свободу трудящегося народа в рядах добровольцев в Испании или коммунистов-подпольщиков в логове империалистов. Короче говоря, принадлежность человека к «органам» должна была пробуждать у советских людей не боязнь, а доверие к нему, положительные чувства и эмоции. Это и постарался с выгодой для себя использовать фальшивый Герой Советского Союза.
     Недавняя истерия всеобщей подозрительности, постоянной проверки анкетных данных каждого гражданина СССР и классового происхождения всех родственников порядком всем надоела. Теперь хотелось надеяться, что всех врагов уже повыявили и отправили в места не столь отдаленные, а кого и еще подальше — в штаб генерала Духонина, как продолжали говорить после Гражданской войны. Хотелось верить, что вокруг остались только свои, по крайней мере, что уж точно свои те, у кого в кармане партийный билет.
     Видимо, подобными настроениями как раз и можно объяснить событие, случившееся в марте 1939 года, после которого эта авантюрная история из мелкого мошенничества стала перерастать в грандиозный фарс. Без тщательной, обычной для тех времен проверки анкетных данных и личных документов в число сотрудников редакции «Комсомольской правды» был принят молодой человек, представившийся как Владимир Пургин.
     На заседании редколлегии биография будущего сотрудника не вызвала у членов редколлегии никаких подозрений. Происхождение правильное, родился в рабочей семье на Урале, комсомолец, бывший студент Военно-транспортной академии в Свердловске. В декабре 1938 года приехал в Москву, работал корреспондентом заслуженной пролетарской газеты «Гудок».
     Товарищ Полетаев, исполнявший на тот момент обязанности редактора «Комсомолки», уже успел лично познакомиться с кандидатом. Сколько выпили и где, об этом Полетаев редколлегии, конечно, не докладывал, но заявил, что Пургин — парень что надо. На робкое напоминание начальника отдела кадров Баранова, что хорошо бы все-таки проверить кандидата по всей форме, Полетаев бодро возразил: «Да что там проверять, я его знаю, вот тут еще есть рекомендательное письмо от начальника Военно-транспортной академии, где про него все написано». В общем, приняли, поздравили нового коллегу и разошлись по рабочим местам.
     На самом деле бойкий молодой человек жил под чужой фамилией, не закончил даже средней школы. Вор-рецидивист, аферист и мошенник Валентин Петрович Голубенко, родившийся в 1914 году, первый раз был осужден к лишению свободы в 1933-м. Прослушав первые «университетские» курсы у заслуженных «профессоров» криминального мира, Голубенко, выйдя на свободу, принялся активно соединять теорию с практикой. В этом он преуспел настолько, что в 1937 году за воровство, подлог и мошенничество вновь оказался за решеткой.
     В тот год НКВД был занят в основном поимкой и посадкой врагов народа. Лагеря были переполнены, надежную охрану все возрастающего количества зеков не успевали обеспечить. Видимо, это и помогло уголовнику Голубенко в том же 1937 году бежать из дмитровских лагерей.
     Приобретенные в криминальном мире навыки, благодаря которым в его кармане появился фальшивый паспорт на имя Владимира Петровича Пургина, изготовленный из настоящего документа, похищенного в поезде у случайного попутчика, помогли нашему герою легализоваться. Правда, по новому паспорту он стал моложе лет на пять, но тем больше шансов для него открывалось. А собственная изобретательность и не лишенная некоторых талантов натура действительно давали Голубенко шанс начать свой жизненный путь заново.
    В 1938 году он уже житель Свердловска, студент тамошней Военно-транспортной академии. Творческая натура приводит его на журналистское поприще, он становится корреспондентом местной железнодорожной газеты «Путевка».
     Голубенко-Пургин вскоре подался в Москву, где затеряться легче, а возможностей для мошенничества больше. Пакет изготовленных им документов Пургин решил еще подкрепить кое-какими бумагами. Для этого пригодилась похищенная им печать инженерно-строительного факультета Военно-транспортной академии. Пургин сочинил сам на себя хвалебную характеристику, рекомендательное письмо от имени начальника ВТА, в котором Пургина по состоянию здоровья предлагалось перевести из военной в гражданскую транспортную академию. Подделанный им аттестат об окончании средней школы должен был подтверждать его высокий культурный уровень.
     Прибыв в Москву, Пургин пошел уже привычным ему путем, устроившись работать в родственную для студента-железнодорожника газету «Гудок». Однако прославлять трудовые будни железнодорожников было слишком скучным и неприбыльным делом. Душа авантюриста требовала размаха, подвигов, героической романтики.
     Пургин познакомился с сотрудниками «Комсомольской правды» Аграновским и Могилевским, которые и свели его с Полетаевым. Идея перехода в «Комсомольскую правду» возникла, видимо, во время дружеской пирушки. Приказ по редакции «Комсомольской правды» от 17 марта 1939 года гласил, что Пургин назначен помощником заведующего военным отделом. Отсюда для него открывалась широкая дорога к журналистской и военной славе.
     С самого начала работы в «Комсомолке» Пургин стал создавать вокруг себя ореол таинственности. Эту завесу таинственности он слегка приоткрывал, намекая на свою связь с «органами». Упоминалось и о выполненных им особых заданиях, за которые он удостоен наград, но о которых он якобы не может рассказать. Иногда Пургин появлялся в редакции с орденом Красного Знамени, а на расспросы — за что награжден, смущенно улыбаясь, отвечал: «У нас зря не награждают».
     Так что для работников «Комсомольской правды» не стало большой неожиданностью, когда в июле 1939 года в редакцию прибыл фельдъегерь особой правительственной связи и вручил начальнику отдела кадров Баранову строго секретный пакет. На пакете значилось, что он послан из наркомата обороны СССР, а в верхнем правом углу в четко очерченной рамочке было добавлено: «По прочтении сжечь». Такой способ обращения с документами, возможно, должен был бы насторожить работников редакции. В то же время сведущие люди знали, что партийные секретные документы действительно после расшифровки сжигались. Так что и фельдъегерь, и секретный пакет, и порядок его уничтожения были приняты начальником отдела кадров Барановым за чистую монету.
    Письмо наркомата обороны предписывало редакции направить Пургина в командировку на Дальний Восток, где ему предстояло наряду со сбором материала для газеты выполнить некое особое задание. Разумеется, командировку Пургину оформили, и он отбыл, правда, в направлении, так и оставшемся неизвестным для его коллег. Цель командировки вдруг возникла сама собой. Как позже рассказывал Пургин, ему пришлось помогать монгольским братьям отбивать наглую вылазку японских милитаристов на реке Халхин-Гол, которых советско-монгольские войска в августе 1939-го разгромили и вышвырнули с территории Монголии.
    Осенью того же года в редакцию пришло письмо из военного госпиталя, судя по штемпелю, расположенного где-то вблизи Иркутска. В нем сообщалось, что Пургин геройски воевал с японской военщиной, был ранен и сейчас находится на излечении в госпитале. Принимая во внимание важность персоны военного корреспондента, руководство госпиталя, видимо, не считая себя компетентным провести весь курс лечения Пургина, сообщало, что принимает усилия для его транспортировки в Москву самолетом.
     Работники «Комсомольской правды» отправили в госпиталь срочную телеграмму с поздравлениями и пожеланиями скорейшего выздоровления герою. В конце 1939 года на груди Пургина появился орден Ленина, которым он был якобы награжден за подвиги в боях с японцами. Правда, почему-то по представлению командования части, дислоцированной совершенно в другом месте — на западной границе СССР.
    Несуществующие раны борца с японским империализмом затянулись на удивление быстро. Уже в ноябре 1939 года Пургин получил новую командировку: теперь он направлен военным корреспондентом на Белорусский фронт. Однако именно так в газетах обозначались области Западной Белоруссии, занятые Красной армией.
    Находясь в частях, дислоцированных в районе Гродно, Пургин ухитрился похитить бланки отдельной 39-й дивизии особого назначения. На этих бланках мошенник отправил в редакцию родной газеты письмо, в котором описывались его вымышленные подвиги. Одновременно Пургин успел изготовить дубликат печати 39-й дивизии, ничем не уступавший подлиннику.
     Что касается его обязанностей как военного корреспондента, то на это у него, видимо, просто не хватало времени. Под репортажами о действиях Красной армии в период «освободительного» похода, публиковавшихся в «Комсомольской правде», его фамилия не значится. Лишь 5 декабря 1939 года был помещен и его небольшой очерк. В нем рассказывалось о подвиге водителя тягача артиллерийского орудия, якобы чудом сумевшего без оружия не только вырваться из лап окруживших его польских солдат, но и уложить кучу врагов. Очевидная вымышленность рассказанной истории позволяет предполагать, что, скорее всего, Пургин придумал ее, уже находясь в Москве и пытаясь доказать, что не зря ездил в командировку. Кстати, немыслимые ситуации, описанные Пургиным в этом очерке, потом во многом повторятся в рассказах о тех невероятных подвигах, за которые он будет удостоен звания Героя.
     Очерк был сработан по тем рецептам, которые гражданин Бендер продавал «шакалам ротационных машин», как будто он был списан со страниц «Золотого теленка». Это дает основания все же предполагать знакомство Пургина со своим литературным собратом.
     Стремясь утвердить в глазах окружающих свой образ героя-разведчика, лже-репортер решил еще убедительнее доказать свои заслуги, наградив сам себя высшим по тем временам орденом Ленина. Так как наградные бланки были оформлены от имени командования 39-й дивизии, находившейся на западе СССР, а Пургину, как он считал, полагался орден еще за «подвиги» на восточных рубежах, то он, чтобы не запутаться, говорил всем, что у него два ордена Ленина.
     Но и этого Пургину уже казалось мало. Легкость, с которой он совершал «подвиги» и сам себе выдавал за них награды, видимо, вскружила ему голову, — он решил замахнуться на самое высокое звание — Героя Советского Союза.
     В декабре 1939 года через соответствующий отдел «Комсомолки» Пургин направил в редакцию «Правды» запрос на получение типографского клише с выпиской из Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении. В полученном клише имелось изображение печати Верховного Совета, которое он скопировал, чтобы изготовить фальшивую орденскую книжку. В своей новенькой орденской книжке Пургин записал себе два ордена Ленина, но на фотографии, которая сопровождала очерк о нем в связи с присвоением звания Героя, у него на груди только один орден Ленина и орден Красного Знамени. Видимо, все как-то не удавалось ему «разжиться» еще одним орденом Ленина. Может быть, тогда он и решил заполучить его почти законно, вплотную занявшись производством в Герои Советского Союза.
     Для более полного соответствия высокому званию Героя Пургин решил вступить в ряды ВКП(б). Изготовить необходимые для этого две рекомендации от старых большевиков было для него пустяком. В конце 1939 года партийное собрание редакции «Комсомольской правды» единогласно приняло решение рекомендовать Пургина кандидатом в члены ВКП(б).
     Теперь у героя-разведчика, кавалера то ли двух, то ли трех орденов, было почти все необходимое для производства себя в Герои Советского Союза. Правда, для этого еще не хватало громких подвигов, но за этим дело не стало.
     Предполагая совершить еще несколько «геройских подвигов» в ходе советско-финской войны, Пургин вновь сам себя отправил в командировку к месту военных действий. В январе 1940 года фельдъегерь вновь принес в редакцию письмо, напечатанное на бланке отдельной 39-й дивизии, в котором предлагалось: отправить Пургина в Ленинград со спецзаданием, а если через три месяца он не вернется, считать его отбывшим на учебу в Транспортную академию. Очевидно, Пургин на всякий случай готовил себе пути возможного исчезновения из состава сотрудников «Комсомольской правды».
     Непредсказуемость в исходе командировки заставила начальника отдела кадров Баранова выразить сомнение в законности таких необычных условий. Может быть, запрос командованию 39-й дивизии и поставил бы точку в этой истории и пресек дальнейшее восхождение авантюриста к вершинам славы. Но за Пургина горой встал член редколлегии Финогенов. «Да как вы не понимаете, — объяснял он Баранову, — это же не просто наш корреспондент; Пургин ведь разведчик, он уже не раз выезжал на спецзадания, награжден орденами… Да о чем тут говорить?!» В итоге Пургину оформили командировку на срок с 24 января по 25 апреля 1940 года, закрыв глаза на явную абсурдность продиктованных им условий.
     С 24 января 1940 года Пургин якобы находился в рядах действующей армии на финском фронте. На этот раз Пургин никуда не уехал. Он продолжал находиться в Москве, жил на квартире у своего приятеля и коллеги по «Комсомолке» Могилевского. Вместе с ним и еще одним своим близким приятелем Аграновским авантюрист и мошенник просадил полученные командировочные, наслаждаясь «красивой жизнью» в ресторанах и пивных столицы.
     Война с Финляндией закончилась крушением планов Сталина о возвращении и этой бывшей территории Российской империи в состав СССР. Непропорционально большие по сравнению с финскими потери Красной армии могли вызвать недоумение населения и, что могло быть особенно опасно, недовольство в армии. Стремясь задобрить военных, после заключения мира с Финляндией власть буквально засыпала участников финского похода наградами. В газетах в течение марта, апреля и даже мая 1940 года регулярно публиковались длинные списки награжденных. Видимо, так Сталин пытался и своим, и чужим доказать, что это все-таки был героический поход. Вот тут-то Пургин и решил, что обстановка для производства себя в Герои очень походящая; плод уже созрел — пора срывать.
     В марте 1940 года в наркомат ВМФ поступил наградной лист на бланке особой 39-й дивизии, заверенный печатью и подписями командования части. За героизм и отвагу, проявленные в боях с белофиннами, командование части представляло младшего командира Пургина Валентина Петровича, являвшегося одновременно и заместителем заведующего военным отделом «Комсомольской правды», к званию Героя Советского Союза.
     Работники наградного отдела наркомата ВМФ, просмотрев документы Пургина, уже неоднократно награжденного орденами СССР, занимавшего солидную должность в центральном печатном органе ЦК ВЛКСМ, решили, что перепроверять, как было принято, подобное представление нет необходимости. В Президиум Верховного Совета СССР в числе многих других представлений ушло и представление на Пургина, а 21 апреля 1940 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении военнослужащих наркомата ВМФ. В списке из пятнадцати фамилий значился и Пургин Валентин Петрович, ему было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
     Указ опубликован в «Комсомольской правде» 22 апреля 1940 года. Казалось бы, газета должна была бы отреагировать на награждение своего сотрудника большой статьей, поздравлениями герою, но вместо этого — молчание. Причина, скорей всего, в том, что никто в газете не знал, что же за подвиги совершил новоиспеченный герой. А самого его в редакции, похоже, еще не видели.
     Как и положено герою, в апреле 1940 года Пургин уехал залечивать раны и восстанавливать силы в Сочи, в один из лучших санаториев СССР. Карьера Пургина достигла вершины. 22 мая в «Комсомольской правде» появляется большая статья о Пургине, написанная его собутыльником И. Аграновским. Скорее всего, друзья сочиняли вместе: стиль, лексикон, картины рукопашных сражений героя с финнами, в которых он уложил то ли десяток, то ли два десятка врагов, очень уж похожи на нарисованные Пургиным в очерке, опубликованном 5 декабря 1939года. Описанию жизни героя предшествовало заявление автора очерка, что писать о Пургине трудно, он старается никогда не рассказывать о себе и о своих подвигах. Что же, зная истинную причину «скромности» Пургина-Голубенко, это не трудно понять.
     Тем не менее в очерке было перечислено столько подвигов, что хватило бы на две биографии героев. Уже в восемнадцать лет Пургин якобы совершил свой первый подвиг на дальневосточной границе, там же он получает и первое ранение. Родина награждает его орденом Красного Знамени. А в двадцать с небольшим он уже военный корреспондент «Комсомольской правды», и тут подвиги и ордена посыпались один за другим. По утверждению Аграновского, как военный корреспондент пишет Пургин еще неровно, но получше многих старых журналистов. Но печатается мало: во-первых, чересчур требователен к себе, а во-вторых, некогда ему, особые задания надо выполнять. Очерк сопровождала фотография героя, на которой симпатичный молодой человек одетый в гимнастерку, с двумя орденами на груди, с типично славянским лицом, высоко зачесанными назад волнистыми волосами улыбался читателям.
     Понимал ли беглый уголовник Голубенко, чем рискует, выставляя свою физиономию на всесоюзное рассмотрение? В конечном итоге афериста, как и его литературных братьев, подвела неуемная жажда признания. Даже поверхностной проверки оказалось достаточно, чтобы выяснить: все геройские подвиги Пургина — выдумка чистой воды. Начали копать глубже — и обнаружили, что произвели в герои беглого вора и мошенника. В июле 1940-го аферист был арестован, а уже в августе Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к длительному сроку лишения свободы, разумеется, лишив звания Героя и всех других состряпанных им самим наград.
     Вызывает недоумение, что аферист не был расстрелян, в те времена «ставили к стенке» и за меньшие прегрешения. Но, видимо, социально близкое происхождение Пургина-Голубенко спасло его. Возможно, он сумел убедить своих судей, что в отличие от врагов народа всегда был предан партии и правительству, а с наградами слегка перестарался, опять же из стремления прославить Советскую Родину.
     След Голубенко дальше теряется в недрах архипелага ГУЛАГ… Конечно, любопытно было бы узнать о его дальнейшей судьбе. Возможно, кто-то из читающих эти строки встречал фальшивого героя в тюрьмах или лагерях, на этапах или пересылках, кто-то слышал о нем, — автор будет признателен за любые сведения.
     Эхо этой «блестящей» карьеры еще долго гуляло по коридорам и кабинетам причастных к ней организаций. Военная коллегия Верховного суда направила в ЦК ВЛКСМ частное определение, в котором указала на недопустимую халатность работников «Комсомольской правды». После экстренного заседания комсомольского ЦК на сотрудников редакции посыпались выговоры, понижения по службе. В постановлении ЦК ВЛКСМ говорилось об имевших место в редакции потере бдительности, семейственности, бытовом загнивании и коллективных попойках. Особенно не повезло Могилевскому и Аграновскому. Оба они были осуждены как пособники мошенника. Работники наркомата ВМФ также были наказаны за потерю бдительности и недостаточную проверку наградных документов.
     Наверное, и в лагере Пургин-Голубенко продолжал изображать из себя Героя Советского Союза, которого осудили несправедливо. Тем более что настоящих героев к тому времени в лагерях накопилось уже предостаточно. Как любили тогда повторять печатные и устные рупоры советской пропаганды, наше героическое время требует и рождает героев. Ложь и несправедливость, культивируемые сталинским режимом в очень больших количествах, рано или поздно должны были привести и к появлению фальшивых героев. Иначе говоря, в истории, произошедшей с Голубенко, время нашло своего героя, а герой нашел и использовал свое время.

http://www.istrodina.com/rodina_articul.php3?id=537&n=25