Профессор Высшей военно-морской школы США и один из авторов концепции сетевых войн Джон Аркилла в недавнем выпуске издания «Foreign Policy» назвал свою статью до удивления откровенно: «Да, Россия - это наш главный геополитический враг»" (Yes, Russia Is Our Top Geopolitical Foe).
Хотя публикация была, в основном, посвящена оправданию резкого высказывания Митта Ромни в адрес России и общим положениям геополитического противоборства сил суши и сил моря, уходящим корнями еще в XIX в., стоит задуматься о возможных геополитических катаклизмах и роли внешних сил в новой Большой Игре.

Если страны-соседи на Востоке - Украина и Беларусь - являются для нас, в принципе, хорошо понятными игроками, то ситуация в странах Центральной Азии более сложная.

В целом можно сказать, что 2012 г. стал переломным в процессе переформатирования стратегического ландшафта Азии.

И хотя основные события разворачиваются в юго-восточной части континента, перемены неминуемо затронут и Центральную Азию. США продолжают рассматривать этот удаленный от береговой линии регион в качестве важного плацдарма для контроля как над Тихим океаном, где идет перегруппировка военных сил, так и над зоной Персидского залива, являющегося тем самым «горлышком», от которого зависят мировые поставки нефти.

Прежде всего, Вашингтон не упустит шанса «перекрыть кислород» Пекину, точнее, поставки энергоресурсов из Казахстана и Туркменистана, а также возможности манипуляций в отношении проекта «Нового Шелкового Пути».

Это значит, что Белый дом будет играть и на китайских/антикитайских интересах.

Следует учесть и интересы других геополитических игроков - Индии, Китая, Турции, стран Персидского залива и ЕС, а также противоречия между государствами этого региона. Иными словами, будущее «мягкого подбрюшья Евразии», по определению Збигнева Бжезинского, рождается сейчас, и для его формирования нужно учитывать ошибки прошлого.

Здесь достаточно вспомнить, как после распада Советского Союза бывшая партийная номенклатура начала строить национальные государства. Эффект «размораживания» привел тогда к вооруженным конфликтам на этнической и религиозной почве. (Особенно болезненно этот процесс проходил в Таджикистане). Неопределенность курса России в эпоху Ельцина также не давала особого выбора постсоветским странам, которые обратили свой взгляд на Запад и часто именно там находили поддержку.

Одновременно с политической и экономической помощью в страны региона приходили и иностранные спецслужбы. Создавались агентурные сети.

Здесь свили гнезда и радикальные исламисты. Развернули свою деятельность западные неправительственные организации. И все эти структуры, хотя и разными методами, но привели к снижению роли государства в странах региона. А ослабление центральной власти неизбежно приводит к межэтническим трениям, которые, к сожалению, до сих пор происходят в регионе, особенно в Ферганской долине.

«Цветные революции», которые всколыхнули и Центральную Азию, в первую очередь, Киргизию, заставили политическую элиту стран региона пересмотреть свое отношение к безусловной поддержке «демократических реформ», более внимательно относиться к геополитическим императивам. В Казахстане, например, были введены ограничения на выезд молодежи за рубеж на учебу. Предпринять такие меры, как говорится, жизнь заставила. После возвращения домой молодые люди начинали пропагандировать либеральные ценности, что нередко шло вразрез с интересами своей страны.

Вообще, Казахстан - это, пожалуй, единственное государство Центральной Азии которое изначально следовало геополитическим принципам.

Нурсултан Назарбаев практически сразу же после распада СССР предложил новую модель интеграции на постсоветском пространстве. Остальные страны, можно сказать, действовали реактивно, а Узбекистан во внешней политике вообще следовал принципу изоляционизма.

К этому можно добавить, что США, решая в регионе свои задачи, в т.ч., по формированию агентурных сетей, традиционно старались действовать дипломатическими методами. Неформальная сторона внешней политики при этом была ими упущена. Образовался разрыв, который сегодня вполне может заполнить Россия, используя и межгосударственные институты, например, бизнес-структуры Шанхайской организации сотрудничества. Вполне реально для укрепления экономического сотрудничества применять и «мягкую силу». Таможенный союз и Евразийский союз сами по себе могут вызвать позитивную цепную реакцию. Так, Киргизия является очередным претендентом на вступление в ТС.

Таджикистан присматривается к таможенному соглашению, а министр иностранных дел Х.Захири заявил, что их страна присоединится к Таможенному союзу, если в него вступит Киргизия.

Россия, судя по всему, правильно оценивает роль и значение этого региона в реализации своих стратегических задач. Она сделала очень важный шаг, выступив в качестве посредника между странами региона в решении таких чувствительных вопросов, как распределение водных ресурсов. 20 сентября с.г. в Бишкеке были подписаны соглашения по гидроэнергетике между РФ и Киргизией, согласно которым российские компании будут вовлечены в реализацию проектов Камбар-Атинской ГЭС-2 и Верхне-Нарынского каскада. При этом глава РФ Владимир Путин дал четко понять, что Москва заинтересована в выработке адекватной системы взаимодействия, контроля и раздела ресурсов, которая устроит все стороны. Ясно, что на данный момент Бишкек получил серьезные преимущества перед соседями, и следует ожидать, что Ташкент, Астана и Душанбе (Рогунская ГЭС) присоединятся к выработке взаимовыгодной водной стратегии региона.

Геополитическое значение газа, нефти, урана и редкоземельных металлов, которыми обладают страны Центральной Азии, также формирует интерес внешних сил к воздействию на регион. Здесь особую роль играет Туркмения. Текущие соглашения с Россией и Китаем по поставкам углеводородов на данный момент срывают планы Запада по принципиальной переориентации Ашхабада в направлении ЕС через Турцию. В августе с.г. Анкара уже выступила с инициативой подорвать монополию России по транзиту газа в Европу, переключив на себя поставки из Туркмении, а также из Азербайджана. США пока удается манипулировать мнением лишь по вопросу газопровода Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия, несмотря на то, что в проекте принимают участие компании из Китая, Южной Кореи и ОАЭ.

Важно отметить, что все актуальные вопросы решаются системно. Размещение военной силы РФ и ликвидация чужого (американского) присутствия также обсуждаются в текущих переговорах.

Игорь Шувалов ранее сообщил, что с Таджикистаном практически согласован вопрос продления договора о размещении 201-й сухопутной дивизии (самой крупной базы РФ за рубежом). Визит президента РФ Владимира Путина в Душанбе 5 октября с.г. окончательно поставил точки над «i». Продление аренды на 30 лет и статус неприкосновенности российских военнослужащих - это серьезная дипломатическая победа Москвы. Кроме того, будет развиваться сотрудничество и в нефтегазовой сфере – «Газпром» займется освоением газоносных участков, а Таджикистан сможет покупать российские нефтепродукты без пошлины. Более деликатные вопросы, связанные с гидроэлектроэнергетикой, будут прорабатываться с учетом интересов и других региональных игроков.

Кстати, в этом году Всемирный банк пытался оказать давление на руководство Таджикистана, обещая помощь в строительстве Рогунской ГЭС «в обмен на изгнание российской базы». Не получилось!

В Киргизии Россия также сохранит свое присутствие, а это четыре объекта - центр военной связи, база подводных испытаний, радиосейсмическая лаборатория и авиабаза. Более того, они будут интегрированы и усилены, что в ситуации оперативного обмена информацией и нестабильностью в соседнем Афганистане будет способствовать контролю над обстановкой, прежде всего, в самой Киргизии. И хотя Россия, со своей стороны, спишет часть киргизского долга, в данном случае геополитические интересы важнее экономических. Поэтому продуманные стратегические шаги в отношении каждого актора региона и политическая воля будут играть важную роль и для будущего региона, и для России, в т.ч. в вопросах безопасности.

К важнейшим угрозам здесь нужно отнести как рост воинствующего исламизма, так и проблему наркотрафика, который, главным образом, направлен в нашу страну. В этом отношении дополнительную роль может сыграть ОДКБ как межгосударственная структура. Генеральный секретарь этой организации Николай Бордюжа на координационном совещании председателей комитетов по обороне и безопасности парламентов стран ОДКБ 18 сентября с.г. в Армении уже заявил о необходимости укрепления военной составляющей ОДКБ через ее реформирование.

Предложение Н.Бордюжи состояло в объединении всех существующих компонентов - миротворческих сил, КСОР, двусторонних группировок, сил быстрого развертывания в Центральноазиатском регионе с включением коллективного авиационного компонента.

Такое военное присутствие будет являться серьезным сдерживающим фактором как от возможной агрессии извне, так и для попыток дестабилизации изнутри. Страны-соседи Центральноазиатского региона также могут быть вовлечены в конструктивный процесс, связанный с общей безопасностью. Это, в первую очередь, Иран, Китай и Индия. Евразийская дуга нестабильности хотя и затрагивает Центральную Азию, однако управляемый извне хаос можно пресечь, тем более что у его основного источника за океаном назрели свои серьезные проблемы.

Есть еще ряд других вопросов, которые требуют особых решений. Например, те же деструктивные сети, представляющие собой сложную смесь экстремистов-салафитов, агентов западных спецслужб, зарубежных неправительственных организаций, расплодившихся в Центральной Азии, нельзя подавить только авторитарными методами. Хотя опыт России по борьбе с терроризмом и экстремизмом салафитского толка на Северном Кавказе, с определенными корректировками, может быть вполне применим и в Узбекистане, и в Казахстане, где в последнее время происходят всплески насилия. Нужны и свои контрсети, действующие по современной логике (без иерархии, жесткой структуры и четких ограничений) и с учетом местной специфики.

События в Киргизии также свидетельствуют о возможной дестабилизации республики, которая может затронуть и соседние страны. Более того, после вывода войск НАТО из Афганистана есть угроза заполнения образовавшегося вакуума радикальными политическими силами типа Талибан, а также увеличения наркотрафика в сторону Российской Федерации. Следовательно, усиление региональной безопасности при участии России, подразумевающее тесное сотрудничество по вопросам антитерроризма, контрабанды и контроля границ, является одним из императивов для всех государств Центральной Азии.

Что касается методов «мягкой силы», то культурной и экономической составляющих будет мало. Поощрение изучения русского языка, пожалуй, является постоянной стратегической задачей, однако в странах Центральной Азии и так пока понимают «великий и могучий». Его знание подразумевает не только возможность временного трудоустройства в России, что в последнее время стало источником единственного и стабильного дохода для многих граждан Таджикистана, Киргизии и Узбекистана, но и причастность к элите, как было на протяжении всей советской истории.

Необходимо учитывать и новую природу взаимоотношений в Центральной Азии, где происходит динамическое смешение местных акторов, которые переосмысливают свою роль как на горизонтальном, так и на вертикальном уровне стратегических осей.

Экономические проекты вроде «Нового Шелкового Пути» также могут способствовать широкой интеграции. Как вариант, можно объединить патриотические силы нескольких стран для выявления экстремистских элементов и противодействия им, а также для выработки контркредо, т.е. конструктивной политической программы действий. (Упомянутый ранее Бжезинский не случайно назвал контркредо основной угрозой США в контексте роста антиглобалистских настроений по всему миру).

Для выстраивания адекватных векторов должна анализироваться и дипломатия других стран в постсоветских республиках. Например, усилившееся туркмено-китайское сотрудничество в области энергоресурсов и инвестиций, тесные связи Узбекистана и Афганистана, поступательное проникновение Индии в Таджикистан.

Все эти факторы тоже можно использовать с определенной стратегической выгодой для России.

Гибкое балансирование, направленное на создание взаимосвязанных микро-полюсов, которыми могут быть родовые кланы, политические силы и всевозможные интеграционные проекты, входящих в общее Большое интегрированное пространство Евразии региональных игроков, всесторонний учет сетевой природы и номадической культуры нынешних региональных социумов, сохраняющих преемственность кочевых традиций, - залог успешной внешней политики России в Центральной Азии.

http://www.stoletie.ru/geopolitika/perelomnyj_2012-j_109.htm