Капчагайский батальон (часть первая) - Афганская кампания 1979-1989 - Советский Казахстан - Историческая рубрика

Главная » Статьи » Советский Казахстан » Афганская кампания 1979-1989

Капчагайский батальон (часть первая)

СПЕЦНАЗ ГРУ в Афганистане
(краткая военно-историческая справка)

…Сделать то, что выполняли спецназовцы в Афганистане, под силу только беспредельно мужественным и решительным солдатам. Люди, служившие в батальонах спецназа, были профессионалами самой высокой пробы.

Генерал-полковник Громов Б.В.
(«Ограниченный контингент»)

Во время ввода советских войск в Афганистан, кроме уже находившегося здесь 154-го «мусульманского» батальона в составе 40-й армии было и другое подразделение спецназа - 459-я отдельная рота, укомплектованная добровольцами из 15-й бригады спецназа ТуркВО. В роте было четыре группы, положенные по штату и первоначально отсутствовала бронетехника (подчинялась рота разведотделу 40-й армии). Эта рота была первым подразделением, участвовавшим в боевых операциях в Афганистане. На начальном этапе она проводила свои операции по всей территории страны. Первую операцию спецназа в «афганской войне», провела группа капитана Сомова.

Кроме этого подразделения, в 1980-81 г.г. к ведению разведки и реализации разведданных привлекались группы «мусульманского батальона», который к тому времени был уже на территории Советского Союза. Офицеры батальона также занимались подготовкой военнослужащих общевойсковых и воздушно-десантных подразделений для выполнения спецзадач, так как штатных разведподразделений не хватало.

Учитывая эффективность действий спецподразделений, продемонстрированную за этот период, было решено усилить спецназ 40-й армии. С конца 1981 года начинается широкомасштабное применение частей спецназа в Афганистане. В октябре 1981 года было введено два отряда: 154-й (бывший «мусульманский батальон», в Афганистане получил условное наименование 1 омсб) на север страны в Акчу, провинция Джаузджан, и 177-й (второй «мусульманский батальон» на базе 22-й бригады спецназа Среднеазиатского ВО, в Афганистане – 2-й омсб) в Меймене, провинция Фарьяб – на северо-запад.

Отряды вначале занимались в основном боевыми операциями по обеспечению безопасности районов, прилегающих к советско-афганской границе. В 1982 году, после ввода в северные провинции Афганистана мотоманевренных групп погранвойск, отряды были переброшены в центр страны: 1-й батальон в Айбак, провинция Саманган, 2-й – в Руху в Панджшере, провинция Каписа, а через год – в Гульбахор, провинция Парван.

Кабульская рота выполняла боевые задачи, в основном, в районе Кабула и провинциях, граничащих с Пакистаном.

Подготовкой военнослужащих к службе в Афганистане занимался учебный батальон бригады спецназа ТуркВО в Чирчике. Наводчики-операторы, механики-водители БМП, водители БТР, приходили из общевойсковых учебных частей, другие специалисты – из учебного полка в Ленинградском ВО. В 1985 году, дополнительно к учебному батальону в Чирчике, для подготовки сержантов и специалистов был сформирован учебный полк спецназа. Эти две части готовили военнослужащих только для службы в Афганистане, через который прошло большинство офицеров этой части.

К 1984 году стало ясно, что главная задача спецназа состоит в создании барьера на пути снабжения мятежников оружием, боеприпасами и материальными средствами из Пакистана и частично Ирана. Поэтому весной 1984 года была проведена передислокация частей спецназа к Пакистанской границе и увеличено количество батальонов: 1-й батальон переброшен из Айбака в Джалалабад, провинция Наргархар, 2-й в н.п. Паджак, под Газни, провинция Газни. В феврале 1984 года был введен 173-й отряд (в Афганистане – 3-й омсб) от 12-й бригады Закавказ.ВО в р-н Кандагарского аэродрома, провинция Кандагар.

В апреле 1984 года была проведена операция по блокированию части Пакистанской границы и создана зона «Завеса» по линии Кандагар –Газни-Джелалабад. Началась «караванная война», которая продлилась более 4 лет и сделала спецназ легендой 40-й армии.Выполнение задач по перекрытию границ требовало больших сил и поэтому в конце 1984 – начале 1985 года спецназ был усилен вдвое.

Осенью 1984 года в Калагулай, под Баграмом, провинция Лагман, ввели 668-й отряд (4-й омсб) от 9-й бригады спецназа Киевского ВО. В начале 1985 года дополнительно введено три отряда: от 16-й бригады спецназа Московского ВО под Лашкаргах, провинция Гильменд, встал 370-й отряд (6-й омсб), от 5-й бригады Белорус.ВО – в Асадабад, провинция Кунар, 334-й отряд (5-й омсб), от 8-й бригады Прикарпат.ВО – под Шахджой, провинция Зобуль, 186-й отряд (7-й омсб). Кроме этих батальонов, прямо в Афганистане был сформирован 411-й отряд спецназа (8-й омсб), вставший на иранском направлении, около Фарахрутского моста на трассе Шинданд – Гиришк; 4-й батальон из под Баграма перебросили в кишлак Суфла, на трассе Гардез-Кабул, недалеко от Баракибарак, провинция Кабул.

Все отряды были сформированы по образу «мусульманского» батальона, с некоторыми изменениями в организационно-штабной структуре. Эти восемь батальонов были объединены в две бригады, штабы которых ввели в Афганистан в апреле 1985 года. В 22-ю бригаду спецназа (из Среднеазиатского ВО), вставшую под Лашкаргах, вошли: 3-й «Кандагарский», 6-й «Лашкаргахский», 7-й «Шахджойский» и 8-й «Фарахрутский» батальоны. В 15-ю бригаду (из ТуркВО) в Джелалабаде входили остальные батальоны: 1-й «Джелалабадский», 2-й «Газнийский», 4-й «Баракинский» и 5-й «Асадабадский». «Кабульская» 459 – я рота осталась отдельной.

Все батальоны дислоцировались большей частью недалеко от пакистанской, и, частично, иранской границы, действуя на 100 караванных маршрутах. Они препятствовали проникновению в Афганистан новых отрядов мятежников и караванов с оружием и боеприпасами. В отличие от других батальонов, 5-й «Асадабадский» батальон действовал, в основном, в горах провинции Кунар, против баз, учебных центров и складов мятежников.

Всего к лету 1985 года в Афганистане было восемь батальонов и отдельная рота спецназа, которые могли, одновременно, выставить до 76 разведгрупп. Для координации деятельности частей спецназа в разведотделе 40-й армии был создан Центр боевого управления (ЦБУ) в составе 7-10 офицеров, который возглавлял заместитель начальника разведки по спецработе. Такие ЦБУ были и в бригадах, и во всех батальонах спецназа.

Несмотря на все усилия, спецназ перехватывал 12-15% всех караванов из Пакистана и Ирана, хотя некоторые батальоны ежемесячно уничтожали 2-3 каравана. По словам самих спецназовцев и данным разведки, лишь в одном из трех выходов спецназ имел столкновение с противником. Но всегда спецназ был морально настроен на победу, благодаря высокому боевому духу своих солдат и офицеров.

После объявления Кабулом в январе 1987 года политики национального примирения и сокращения, в связи с этим, числа боевых операций советских войск, спецназ остался наиболее активной частью 40-й армии и продолжал выполнять свои задачи в прежнем объеме. Исламская оппозиция отвергла мирные предложения, и поток караванов из-за границы еще более усилился. Только за 1987 год подразделения спецназа перехватили и уничтожили 332 каравана. «Караванная война» продолжалась до начала вывода советских войск из Афганистана.

В мае 1988 года части спецназа одними из первых покинули афганскую землю. Было выведено: штаб 15-й бригады и три батальона («Джелалабадский», «Асадабадский», «Шахджойский») с юго-востока Афганистана. Два других батальона 15 бригады («Газнийский», «Баракинский) были переброшены в Кабул.

В августе 1988 года вышли три батальона 22-й бригады с юга и юго-запада («Лашкаргахский», «Фарахский», «Кандагарский»).

К осени 1988 года в Афганистане осталось два батальона и отдельная рота (все в Кабуле), которые до конца вывода 40-й армии выполняли боевые задачи по прикрытию столицы и прилегающих районов. Вышли все эти части в феврале 1989 года в числе последних.

Из-за отсутствия полной информации не представляется возможным дать подробный анализ боевой деятельности каждого батальона спецназа. Но известно, что спецназ уничтожил за годы войны свыше 17 тысяч мятежников, 990 караванов, 332 склада, захватил в плен 825 мятежников. По некоторым данным, иногда подразделения спецназа давали до 80% результатов боевой деятельности всей 40-й армии, составляя от общей численности советских войск в Афганистане только 5-6%. О накале борьбы говорят и цифры потерь: в 22-й бригаде погибло 184 человека, в 15-й – около 500 человек.

Печальную известность получил случай в апреле 1985 года в Мараварском ущелье провинции Кунар, когда погибло две группы 1-й роты «Асадабадского» батальона. Иногда группы спецназа погибали полностью, в воспоминаниях Б.Громова упоминается о трёх таких случаях за 1987-88 г.г.

За героизм и мужество 6 военнослужащих спецназа были удостоены звания «Героя Советского Союза» (из них 4 человека получили это звание посмертно): рядовой В.Арсенов (посмертно), капитан Я.Горошко, младший сержант Ю.Исламов (посмертно), лейтенант Н.Кузнецов (посмертно), старший лейтенант О.Онищук (посмертно). Сотни разведчиков получили ордена, тысячи – боевые медали.

Интересна оценка деятельности спецназа в Афганистане американскими специалистами. Так, в статье Дэвида Оттауэля в «Вашингтон пост» за 6 июля 1989 г. пишется, что «…Советский Союз оказался способен проявлять чрезвычайную гибкость в приспособлении Сил специального назначения к задачам операций лёгкой пехоты…» и далее: «…единственные Советские войска, которые воевали успешно – это силы спец. назначения…»

В сложной ситуации, сложившейся вокруг СНГ после развала Советского Союза, возрастает роль частей спецназначения в защите интересов содружества в ближнем зарубежье, с использованием афганского опыта.

КАПЧАГАЙСКИЙ БАТАЛЬОН
Особое задание

В 1981 году был издан приказ начальника Главного разведывательного управления и Генерального штаба о создании отряда специального назначения с пунктом дислокации в г. Капчагай Среднеазиатского военного округа. Одновременно была создана и приступила к работе комиссия из ГРУ и разведуправления по формированию войсковой части 56712. Помимо того, что требовались национальные кадры, в обязательном порядке учитывались:
физическая подготовленность личного состава;
хорошее владение оружием и техникой, которые были на вооружении войсковой части;
подготовленность личного состава в знании языка (в первую очередь - уйгурского, узбекского, таджикского). Поэтому, учитывая предполагаемые задачи, которая будет решать часть, 50-60 % были лица уйгурской национальности.

Первым делом встал вопрос о назначении командира части. Критерии оставались те же, что были выше. В разведуправление приглашали на беседу 4-5 командиров, в том числе и меня.

Немного о себе.

Я, Керимбаев Борис Тукенович, родился 12 января 1948 года в с. Прудки Джамбульского района Алматинской области. После окончания средней школы поступил в 1966 году в Ташкентское высшее командное училище им. В.И. Ленина. Закончил его в 1970 году и был направлен для прохождения службы в ГСВГ (Группу советских войск в Германии). В течение трех лет проходил службу в должности командира мотострелкового взвода. В 1973 году был назначен командиром разведывательной роты. В 1975 году заменился в КСАВО, на должность командира разведроты. В 1977 году был назначен заместителем начальника штаба, позднее - командиром мотострелкового батальона в/ч 52857 в г. Темиртау. В 1980 году был оформлен в 10-м управлении Генштаба для загранкомандировки в Эфиопию в должности советника командира пехотной бригады.

В январе 1980 года я отправлял технику своего батальона в Афганистан, затем убыл получать взамен новую. Возможно, в это время уже решалась моя судьба. Не успел я с техникой прибыть в г. Темиртау, помню, это было воскресенье, как командир части отдал распоряжение: в понедельник в 10.00 прибыть в управлении разведки САВО в г. Алма-Ата. Сменив один чемодан ("тревожный”) на другой, я в назначенное время был в бюро пропусков Штаба КСАВО на пересечении улиц Джандосова и Правды и доложил о своем прибытии дежурному.

В это время на КПП вышел подполковник (его фамилию я узнал позже – Трепак, он был офицером разведотдела). Увидев меня, заинтересовано пригляделся, подошел и спросил:

- Откуда вы, товарищ майор? Ваша фамилия?

Узнав, кто я, он схватился за голову. Представьте себе мое состояние в этот момент. Естественно спросил у него:

- Товарищ подполковник, скажите, куда меня направляют? Может отказаться?

Однако он мне ничего не сказал, а только периодически хватался за голову с тихими возгласами – "Ой-ой-ой".

После его ухода я в растерянном состоянии простоял, наверное, минут десять, пока в бюро пропусков не прибыл представитель ГРУ ГШ ВС СССР полковник Солдатенко. Он быстро, без всяких формальностей провел меня, чуть ли не за руку в управление разведки на комиссию ГРУ. Здесь я так и не узнал, куда меня хотят направить. Правда был поставлен в известность: комиссия пришла к выводу, что я подхожу, и вынесла единогласное решение об утверждении моей кандидатуры. Когда спросил: "Куда я подхожу?” - они ничего мне не ответили.

Вместо ответа тут же отправили на беседу с начальником управления генералом В.Ивановым. После разговора с ним кое-что начало проясняться:

- Борис! Хочешь служить рядом с родителями? Чтобы была у тебя служебная машина? Хочешь быть командиром отдельной части и не простой части, а, что самое главное - "большой” разведки?

Все это меня, конечно, заинтриговало, однако кое-что оставалось непонятным. Говорю:

- Я ведь еду в Эфиопию…, прошел беседу, жду вызова.

- Это не твои заботы.

В голове стучит мысль - куда отправят и что за должность? Практически мне не давали опомниться, потому, что, по завершении беседы с начальником разведуправления, генерал Иванов забрал меня и повел к командующему округом генералу - армии П.Г.Лушеву. После моего представления командующий задал вопрос:

- Товарищ майор, если вам придется прыгать с парашютом - прыгнете?

Я ответил:

- Так точно! При необходимости - прыгну!

Командующий спросил у генерала Иванова:

- Когда он должен быть в Москве?

- Завтра, в 9.00.

Оглядев меня, Лушев сказал:

- Необходимо форму ему поновей найти. Отправка и встреча ложится на вас, товарищ Иванов. А вам, товарищ майор, желаю успеха!

Вот такая была у меня беседа с командующим округа. Вышли от командующего, вернулись в разведуправление. Там был майор В.А.Кордаев, с которого по распоряжению генерала сняли новенькую форму, и одели на меня. Я, слегка растерявшись, стал называть другие причины, чтобы не ехать. "У меня нет денег на командировку. Я не рассчитывал, что отсюда полечу в Москву, ”- заявил я генералу. Но мне тут же выписали аванс, купили билет и предупредили дежурного ГРУ ГШ в Москве, чтобы меня там встретили по прибытии.

В Москве жила бабушка по материнской линии. Они позвонили ей, что летит племянник. Я же, в это время, позвонил родителям и предупредил, что нахожусь в Алма-Ате, в штабе КСАВО, но очень занят и прийти не могу. Тогда отец сам пришел к управлению. В перерыве между беседами и инструктажами я вышел и предупредил:

- Папа, я вечером улетаю в Москву. Так что прийти в гости, наверное, не смогу. Прилечу, расскажу, как и что. Не переживай, все в порядке.

Но отец сказал:

- Я тебя все равно подожду.

Он ждал меня на улице у бюро пропусков до 21.00. Когда я освободился, мы с отцом чуть ли не бегом отправились домой, наскоро перекусили, немного переговорили и затем родители проводили меня в аэропорт. В 23.00 я улетел в Москву.

Там меня встретили, отвезли в ГРУ ГШ и вновь, началось хождение по кабинетам и беседы. В общей сложности я прошел сквозь настоящее сито из проверяющих, которые экзаменовали меня до глубокой ночи. На следующий день начальник ГРУ ГШ - генерал - армии Ивашутин поздравил меня с назначением на должность командира войсковой части 56712 или 177-го отдельного отряда специального назначения. Затем целые сутки меня инструктировали и вводили в курс дела. При этом не раз напоминали о высокой ответственности, которая легла на мои плечи. Запомнилась даже такая фраза одного из офицеров: "Когда голосовали за тебя, Борис, поднимали по одной руке. Если подведешь и станет вопрос о том, чтобы тебя расстрелять - по две руки поднимем. Отсюда и делай выводы!” А какие могли быть выводы – командир за все в ответе!

Становление отряда

В 1980 году, в Москве, полным ходом шло строительство объектов Олимпийской деревни. На строительстве было задействовано большое количество солдат – строителей срочной службы уйгурской национальности. Получив широкие полномочия, я сразу приступил к подбору личного состава для отряда. Отобрав среди строителей 300 человек, я убыл в г. Капчагай.

В Капчагае, тем временем, полным ходом шел отбор личного состава, а также прием поступающей техники и вооружения для формируемой части. Расположение отряда, можно сказать, было приближенным к боевым условиям, т.е. только одну роту удалось разместить в казарме, остальные, разбив лагерные палатки, расположились в них. Время и погодные условия были непростыми, то есть январь-февраль, холод, снег и т.д. В палатках топили печи-”буржуйки”, чтобы воины не замерзли. Умываться практически не было возможности, да и особого желания у солдат в этом не было, так как им по существу промерзнув ночь, приходилось еще идти обливаться холодной водой. Единственным способом борьбы с холодом было постоянное движение - марш-броски и занятия спортом.

В таких условиях проходило комплектование части. В марте отряд был в полном составе выведен на полигон, где началась подготовка: элементы боевого слаживания, огневая подготовка, вождение, тактика. Здесь мне хотелось бы сказать слова благодарности офицерам, которые, в духе состязательности между подразделениями, день и ночь готовили свои подразделения.

С особой теплотой вспоминаю огромную помощь оказанную командованием бригады, на базе которой формировалась наша часть:
командир бригады подполковник Груздев С.И.
начальник штаба подполковник Шинкарев А.Н.
заместитель командира майор Ильин А.А.
заместитель по тылу подполковник Малыгин В.И.
командиры батальонов майор Бодров В.И. и капитан Шуленбаев С.

В апреле 1980 года комиссия ГРУ ГШ, проверяя нашу боевую готовность, интересовалась вопросами становления отряда. Мы провели отрядные учения, правда, пока без боевой стрельбы. Конечно, может, за полтора месяца не все добились больших результатов, но, из солдат-строителей мы создали настоящий боевой отряд.

В мае 1980 года отряд, совершив комбинированный марш, сосредоточился на Отарском полигоне для проведения отрядного учения с боевой стрельбой. При этом проверялись:
боевая слаженность отряда;
умение командиров управлять подразделениями;
знание тактики спецназа и порядок действий групп по выводу из строя или захвату важных объектов противника.

Как командир я постоянно руководил действиями подчиненных в период подготовки подразделения на полигоне, но чтобы так впечатляюще шел отряд на этапе учений - боевой стрельбы - такое довелось увидеть впервые. Полигон и рубежи с мишенями - все горело, все в дыму! Эффект, конечно же, был поразительный.

Я мысленно благодарил своих подчиненных за то, что не жалея сил они постигали воинскую науку. Получилось так, что командирам помимо обучения подчиненных пришлось и самим переучиваться к тактике действий частей спецназа, ведь они, в основном, закончили Алматинское высшее общевойсковое командное училище. Чтобы им было легче, комплектование офицерами осуществлялось так, что если один командир взвода в каком-то одном направлении хорошо подготовлен, а в другом слабо, то другой взводный был хорошо подготовлен в слабой стороне предыдущего. Командиры рот были профессионалами своего дела. Да и вообще подготовка офицеров - выпускников АВОКУ была очень сильной. Я думаю, это было заслугой, в первую очередь преподавателей, профессоров и командования училища, за что им благодарен.

К лету в основном подготовка отряда была завершена, и в Москву доложили, что наша войсковая часть к выполнению своих задач готова. Вернулись с учений, поставили технику, расположились в пункте постоянной дислокации, и некоторое время шла новая, более спокойная жизнь отряда. Правда, совершенствование боевого мастерства продолжалось: нас начали готовить к десантированию с военно-транспортной авиации.

По штатному расписанию у нас было одно парашютно-десантное подразделение - это 3-я рота Бекбоева, но, тем не менее, весь отряд совершал прыжки, начиная с командира и заканчивая поваром. Мне в 33 года пришлось впервые прыгать с парашютом. Конечно, это остается в памяти у каждого, несмотря на то, что потом прыгаешь не один раз. Шаг с борта самолета в огромную пустоту - это ведь своеобразный шаг к мужеству, для этого необходимо перебороть страх, проявить качества настоящего мужчины, защитника.

Помню день, когда прибыли в район совершения прыжков. Я знал, что есть неписаный закон: командир - «открывает небо», то есть совершает прыжок первым. Стараюсь казаться спокойным, а про себя невольно думаю: "Хоть бы не прилетели самолеты!”. Было какое-то чувство необъяснимого волнения, словом, прыгать очень не хотелось. И, представьте себе мою радость, когда самолётов, действительно, не было! Как я был счастлив!

На следующий день все было по-другому, был другой настрой и переборов в себе страх, я "открыл небо” для своей части. Отряд успешно совершил по 5-6 прыжков с самолетов, и на этом занятия по воздушно-десантной подготовке завершилась.

Подошло время увольнения в запас военнослужащих срочной службы, и нужно было производить новый набор. В основном ушли воины уйгурской национальности. При новом комплектовании части требования по уйгурской национальности уже отпали, набор шел по национальностям Средней Азии (казахи, узбеки, таджики, киргизы). Это говорило об изменении нашей предполагаемой боевой задачи. Укомплектовав часть, вновь приступили к боевому слаживанию.

В сентябре 1981 года сдавали проверку по боевой и политической подготовке комиссии ГРУ ГШ. Сдача проверки это своеобразный экзамен, где необходимо показать успехи и результаты своей работы. Помнится, сдавало огневую подготовку подразделение Шатемирова - лучшего командира роты и им не хватало одной «пятёрки», чтобы получить отличную оценку за роту. Командир взвода этой роты лейтенант Агзамов (ныне, к сожалению, покойный) был в это время в отпуске и собирался ночью улетать. Съездили за ним домой, привезли вместе с семьей на стрельбище. Отстрелял Агзамов на "отлично”, поставили роте отличную оценку, а семью Агзамовых прямо со стрельбища отвезли в аэропорт.

Дорога в Афган

Успешно сдав итоговую проверку, офицеры части решили это дело отметить, немного отдохнуть. На такое мероприятие я дал согласие. И вот готовимся к отдыху, сижу в кабинете и тут звонок по закрытой связи (ЗАС). Москва интересуется состоянием дел в части. Я доложил, что все хорошо, сдал проверку на "отлично”. Когда задали вопрос, как обстоят дела с крепежным материалом для железнодорожного состава, я понял, что подходит время "Ч”. Спросил только - когда? Ответ - скоро.

Я не стал срывать мероприятие отдыха, тем более мы собрались с семьями, это была суббота. А в воскресенье в 10.00 утра вызвал всех своих заместителей, командиров рот и поставил задачу - собираться в дорогу. Все немного растерялись, послышался легкий ропот.

Старший лейтенант Петрович - командир 6-ой роты проговорил:

- У нас ведь сто единиц техники. Это не шутка!

Тогда я установил жесткий график и контроль, благодаря которым все мероприятия по подготовке отряда были завершены в срок.

Наш положение усложнялось ещё и тем, что отряд готовил две коробки на парад – 7 ноября.

В период нашей подготовки и боевого слаживания я внимательнейшим образом присматривался к людям, с целью выбрать тех, в ком был уверен, а прочих заменить. Среди «прочих» были капитан Емельянов - заместитель командира батальона по политической части, старший лейтенант Ажибаев - командир 4-й роты, замполит 4-й роты старший лейтенант Асипов, секретарь партийной организации Турманкулов. Я не хочу их назвать трусами или еще как, но их было необходимо заменить. Замену произвели быстро:
Замполит части - капитан М.Муратов
Командир 4-й роты - старший лейтенант Я.Куманяев
Замполит 4-й роты - старший лейтенант В.Сивин
Секретарь парторганизации - старший лейтенант С.Ильинский
Замполит 5-й роты - старший лейтенант Скотченко

Получив приказ, 25 октября 1981 года грузились на двух станциях. Поздно вечером офицеры и прапорщики, кроме дежурных, убыли домой и утром следующего дня все прибыли в часть.

На станции погрузки уже не было суеты. Грузили оставшуюся технику и всё необходимое имущество. Основной задачей было не забыть и не оставить что-то, что очень могло пригодиться на новом месте дислокации. В течение двенадцати часов личный состав, техника и вооружение были загружены на железнодорожный транспорт, после этого двумя эшелонами отряд убыл на станцию Керкичи (Узбекская ССР).

Хотелось бы сказать доброе слово о командовании округа (КСАВО) ведь эти генералы и офицеры отправляли нас на фронт, оказывать интернациональную помощь. Однако, конечно, всего не углядишь, не усмотришь. Кому война, кому мать родная! Член военного совета округа дал команду – привезти нам новые телевизоры, чтобы их взяли с собой, а старые оставили. Спасибо ему за это! Однако начальник политотдела в/ч 42610 подполковник Зайцев дал команду – новые телевизоры вытащить и оставить в бригаде, а нам загрузить старые, да еще и не из нашей части. Мол, они едут воевать, а не телевизор смотреть! Потом, правда, многим исполнителям этого указания самим пришлось быть в Афганистане. Наверное, не раз они пожалели, что выполнили указание начальника политотдела.

Была у меня служебная машина УАЗ-469 – новая, однако при эксплуатации командованием в/ч 42610 – ее в буквальном смысле разбили на нет, и этот "гроб" также на буксире загрузили на платформу, я от нее отказался и потребовал новый автомобиль. Моё требование было выполнено. Этим я им подчеркнул, что война не все может списать. Кстати, хочу добавить, что возможно подобных инцидентов было бы и больше, если бы погрузка материальных ценностей не проходила под контролем представителей ГРУ ГШ ВС СССР.

Вот вам отношение людей, а тем более, военных, местного значения. Позднее, в 1985 году, когда я был заместителем командира бригады, Управление бригады с подразделениями уходило в Афганистан. Прибыла комиссия по приему части под руководством генерала Кочнева Ивана Ивановича – мы были с ним знакомы по Афгану. Конечно, я понимаю командира бригады Герасимова Дмитрия Михайловича – надо с семьей попрощаться, загрузить эшелон и что-нибудь не забыть. Я ему сказал, что загружу все необходимое, вплоть, до «ржавых гвоздей» потому, что все это уже прошло через мою голову, какая жизнь их ждет там, мне хорошо известно. Генерал Кочнев даже не стал проверять, зная меня, что я их загружу в полном объеме. Семью командира взял под свою опеку в течение двух лет, думаю, они на меня не в обиде. Забегая немного вперед расскажу, что когда мы обустроились на месте постоянной дислокации, уже в Афганистане, естественно включили телевизоры – узнать, какие новости дома и в других странах: из восьми штатных телевизоров ни один не работал. Замполит от обиды чуть ли не со слезами на глазах сообщил, что их нам подменили. Хорошо, что офицеры отряда сложились, у кого, сколько было, попросили вертолетчиков привезти нам три телевизора и, таким образом, решили эту проблему.

Почётное Вручение Оружия молодому пополнению. Вручает АКМС - зампотех 3-й роты ст.л-т Кулбаев Гафур в присутствии замполита 3-й роты ст.л-та Самогулова Марата Ивановича

Эшелоны с интервалом в 4 часа потянули нашу часть "литерным" в Узбекистан на станцию разгрузки Керкичи. По пути я получил на станции Отар полевой хлебозавод с пекарями, инженерные машины и т.д., однако при беседе с пекарями, выяснилось, что они даже понятия не имели как печь хлеб. Заместитель по тылу майор Мухидинов Х.С. вместе с пекарями начал изучать установку и процесс хлебопечения. Когда в пункте постоянной дислокации был выпечен первый хлеб, то булка была тверже камня. Шутили даже, что если камнем ударить душмана, то его не убьешь, а нашим хлебом - сразу насмерть. Но справедливости ради скажу, что благодаря майору Мухитдинову Х.С. и начальнику продовольственной службы старшему лейтенанту М. Амелину личный состав хлебозавода науку печь хлеб усвоил очень быстро и уже на второй или на третьей выпечке кормили нас хорошим душистым хлебом.

На станции Керкичи эшелоны быстро разгрузились и нас отправили на полигон пограничников. Тут уже началось самое интересное. Председательствовал передающей комиссией начальник разведки КСАВО генерал Иванов. Он дал команду – «Готовить личный состав на смотр в парадной форме!..» Абсурд – едем воевать, а на нас надевают «парадку». Однако приемная комиссия (начальник разведки ТуркВО генерал Корчагин) – заявила то же самое. Это было в 16-17 часов вечера. Оружие еще законсервировано, боекомплект не загружен и т.д., все находится в смазке. Я, как командир знал, что нам 29 октября надо уже пересечь границу. Нахожусь непонятно где, когда я успею подготовить отряд? - такие мысли не покидали меня.

В это время прилетел вертолет с ДРА – комиссия во главе с заместителем командующего 40-й армии генералом Винокуровым. Он с офицерами армии, принимал нашу часть у генерала Корчагина. Осмотрев технику, отдал команду - готовится к маршу. Чувствовалось, что генерал боевой. Как узнал, что мы готовимся на смотр в парадной форме, то сразу отменил все. С 18.00 у нас началась серьезная подготовка. Всю ночь на полигоне было светло как днём – жгли костры - отряд вооружался. К 9.00 утра 28 октября вооруженные до зубов, готовые для ведения боевых действий мы ждали дальнейших приказаний. Необходимо подчеркнуть отношение офицеров участвовавших в войне, к приему части. Генерал Винокуров отменил «парадное шоу» и за 15 минут принял часть в полном составе, спросив у меня все ли в порядке. Все осознали, что мирная жизнь кончилась.

В то время как три генерала еще долго ругались между собой, мы успели подготовиться, что позволило нам без потерь прибыть в пункт постоянной дислокации г. Меймене, северная провинция Фарьяб. Хочется вспомнить добрым словом офицеров и солдат мотострелкового батальона Кундузской дивизии, сопровождавших нас, а также лично заместителя командира дивизии подполковника Пузанова, руководившего этой операцией.

Меймене

Переход Государственной границы СССР осуществлялся скрытно, в строго определенное время, установленное ГРУ ГШ ВС СССР, так как в ответ на ввод каждой новой воинской части (будь та, хоть военно-строительным отрядом) в Афганистан, «западные» средства массовой информации устраивали ужасную истерию. Дикторы их радио и телевидения, брызжа слюной, обвиняли Советский Союз в оккупации Афганистана. Офицеры-пограничники проинструктировали нас так : «Из машин не выходить, люки не открывать и т.д.». Из-за этого случился небольшой казус.

На маршруте выдвижения к границе стояли бойцы-пограничники, которые, которые регулировали движение колонны отряда по коридору прохода. Однако, когда головная походная застава прошла, регулировщик почему-то ушел с развилки дороги, из-за чего отряд втянулся вдоль контрольно-следовой полосы, между двумя рядами колючей проволоки, на глубину до 10 километров. Потом с великим трудом, пятясь задом, мы вывели технику оттуда.… Так в 4.30 -5.00 часов мы сосредоточились на территории ДРА. Соблюдая все меры предосторожности, выставив охранение, в течение часа отдохнули. В 6.00-6.30 колонна двинулась к месту назначения.

Сопровождал нас и обеспечивал ввод мотострелковый батальон из Кундуза. Пусть земля будет пухом погибшим ребятам, которые первыми приняли на себя удар душманов, предназначавшийся нам и ценой своей жизни уберегли нас от этого боя. Правда, мы тоже воевали – хвост нашей колонны отстреливался, но главный удар всё-таки приняли на себя бойцы МСБ. Видел сверху, как нас охраняли, генерал Винокуров, как мы «мирно» вошли в Афганистан. В Андхое завалилась машина на бок (ГАЗ-66), создав пробку. Вертолёт с Винокуровым тут же сел неподалёку и подошедший генерал спросил в чём причина задержки. Я стал объяснять, что стараемся сберечь технику, сейчас поставим её на колёса, отремонтируем и снова двинемся. Так нас инструктировали в Союзе.

- Людей береги, а не технику! – сказал генерал и тут же распорядился списать ГАЗ, освободить дорогу и продолжать движение. Наши технари, как саранча, налетели на обречённый грузовик, и вскоре от него остался только «обглоданный» каркас. Его-то мы и скинули «бээмпэшкой» в пропасть и двинулись дальше. Я думаю, даже по первым часам нашего пребывания здесь, всему личному составу стало ясно, что мы в Афганистане не на учениях, что здесь самая настоящая война.

В четыре часа дня нас вновь атаковали, но благодаря помощи подоспевшего кундузского разведбата мы смогли отбить врага без потерь

Офицеры 1-й разведроты СпН. Меймене, осень 1981.
С автоматом ротный - ст.л-нт Матвейчук, далее замполит - ст.л-нт Батуев Батожан Бимбаевич (погиб 3 июля 1982 года в Панджшере), командиры групп ст.л-нты (выпускники АВОКУ-78) - Шатемиров Таалайбек Бейшекеевич, Агзамов Алишер и Усенов Мирбек Акишевич.

2 ноября 1981 года часть сосредоточилась в г. Меймене западнее аэродрома. Приступили к развертыванию палаточного городка, организовали охранение и т.д. В этот же день я вскрыл пакет ГРУ ГШ СССР, где мне было предписано приступить к выполнению функциональных обязанностей начальника гарнизона. Начальник штаба отряда вызвал всех наших советников, работавших в местных афганских войсковых частях, и довел до них приказ ГШ ВС СССР о том, что я с 11.00 3 ноября приступаю к обязанностям начальника гарнизона. Положение моё было сложным, так как я практически ничего еще не знал, а многие советники вместо того, чтобы помочь, наоборот вставляли палки в колеса. Большое спасибо нашим разведчикам ГРУ ГШ, которые работали там, и пришли мне на помощь. От них-то я узнал об окружающей обстановке и был готов ко всему.

7 ноября душманы решили нас проверить: напали на тюрьму, пытаясь освободить полевых командиров, да и нас прощупать. Они посчитали, что в праздничный день смогут захватить нас врасплох. Однако и тюрьма и заключенные остались на месте. Мы дали отпор, но при этом понесли первые потери – рядовой Иванов, старший лейтенант Джуматаев были ранены. Иванов умер, Джуматаева отправили в госпиталь в Кундуз. Это нападение послужило для нас уроком - с утра 8-го ноября мы стали корректировать систему охраны и организацию боевой подготовки.

Первое, что необходимо было сделать, это расширить зону охранения. Нужно было в первую очередь доверять личному составу, выбросить из головы, что бойцы на постах могут заснуть, их могут вырезать и т.д., для чего необходимы чёткий инструктаж, постоянные занятия и строгий контроль. Помимо этого надо было привести оружие к нормальному бою, организовать систему огня и управление, произвести инженерные работы. В общем, работы был непочатый край, в нее мы окунулись с головой. Проведя, сначала, эти мероприятия без учёта местных особенностей, мы вынуждены были все переделывать.

Каждый чётко выполнял свои обязанности - заместитель командира старший лейтенант Бексултанов день и ночь занимался приведением оружия к нормальному бою, боевой подготовкой с личным составом, зам. командира по тылу – работой тыловых подразделений, обучению личного состава хлебозавода. Начальник разведки лейтенант С. Жасузаков с головой ушел в свою работу, уточняя обстановку по г. Меймене, и окрестностям. Уже через несколько дней мы знали, какие банды вокруг нас, кто из полевых командиров их возглавляет, примерную численность этих банд и многое другое, то есть знали обстановку, все малейшие изменения, информация поступала быстро. В немалой степени этому способствовала сеть разведки, развёрнутая лейтенантом Жасузаковым.

Выход на боевую операцию. Пример использования приёма маскировки,вошедший в учебники. Командир отряда Керимбаев принял решение: под видом сопровождения колонны с продовольствием, выдвинуться в район боевых действий, тем самым обеспечить внезапность появления всего отряда в тылу противника. В грузовиках - личный состав отряда.

Командир группы 3-й РДР СпН Дюсекеев Мукан Естаевич.
Меймене, 1981г.

К 10 ноября я был уже готов доложить обстановку в зоне ответственности, мог принимать решения и вести боевые действия. В этот день на аэродром Меймене приземлился самолет с маршалом Соколовым на борту. Мы встретили маршала Соколова и сопровождавшую его группу офицеров, я доложил ему обстановку, как говорится, по всем правилам. Доложил свое решение о дальнейших действиях. Им решение и доклад мой понравились, маршал утвердил его и, пожелав успехов, в тот же день они улетели. Так с 10 ноября 1981 года, можно сказать, началась боевая работа.

15 ноября нас вновь проверяли. Командующий 40-й армией генерал-лейтенант Ткаченко заслушал нас и осмотрел расположение части. Ничего не сказав, он распорядился, чтобы я и мои заместители сели с ним в самолёт и полетели в Кундуз осмотреть расположение 201-й дивизии. Когда мы летели над Кундузом, то с высоты расположение 201-й МСД не увидели ни я, ни мои заместители - вся дивизия в буквальном смысле была под землей. А наша-то часть расположена открыто, в палатках. Мы поняли, что все, что мы делали первоначально не пойдет! Так можно ставить городок только в мирных условиях.

Когда вернулись в Меймене, приступили к усовершенствованию расположения части. Командующий дал нам срок один месяц - к 15 декабря инженерные работы должны были быть завершены. Забегая вперёд, скажу, что с задачей справились – к пятнадцатому числу часть завершила все инженерные работы, мы окопались и укрепились. Почти без инженерной техники, ломами, кирками и лопатами мы завершили работы по инженерному оборудованию расположения части.

Всё это время мы не только занимались инженерными работами, но периодически совершали полевые выходы на боевые задания (засады, сопровождения колон, мелкие операции). 17 ноября при сопровождении колоны вступили в бой, где потеряли двух человек погибшими, 5-6 раненными. Два командира подразделения (командир 2-й роты старший лейтенант Смаилов С., командир 4-й роты старший лейтенант Куманяев Я.) были отправлены в госпиталь. Вернулся в строй только Куманяев. Смаилов долго лечился в госпитале, затем, по состоянию здоровья, был оставлен служить в КСАВО, ныне полковник в отставке, на пенсии.

Как это ни тяжело признать, но на ошибках оплаченных пролитой кровью, приходилось изучать тактику действий противника. После боя 17 ноября мы сделали выводы. Во-первых, при движении колонны, машины не должны стоять на месте! То есть если даже какая-то из них подбита, обходить ее и, ведя огонь на ходу, продолжать движение, ибо стоящая колонна – это хорошая мишень для поражения.

Во-вторых, необходимо строгое соблюдение дистанции между машинами, причём не такой, какая установлена в документах, а именно в плотной колонне. Машины идущие в колонне, должны постоянно находиться на срезе пыльного облака впереди идущей машины. Этим самым мы не позволим душманам в упор расстреливать машины. Дело в том, что душманы частенько устраивали засады в населенных пунктах, где им было наиболее удобно расстреливать колонны, зажатые на узкой дороге. Движущаяся колонна поднимает тучи пыли, что очень мешает обзору. Душманский гранатомётчик, пропустив первую машину выскакивал из-за дувала и почти не целясь стрелял в пыльное облако навстречу движения колонны. Гарантия поражения была 100%, причём гранатометчик, производя выстрел, практически безнаказанно уходит за дувалы.

В-третьих, и это основное. Необходимо тщательное изучение маршрута движения колонны, возможных мест проведения засад бандформирований. Очень большое значение имеет ведение разведки, особенно воздушной.

И, в-четвёртых, нужно всегда обращать пристальное внимание на разведпризнаки, готовящегося к нападению, противника. При подходе к населенному пункту необходимо изучить состояние дел в населенном пункте:
это наличие населения;
работа магазинных рядов (как правило, они расположены по основным улицам, где основные дороги);
изучение ближайших окрестностей, то есть господствующих высот;
наличие визуальных (зеркальных, стекольных) средств связи, дымов и костров;
наличие зелени, особенно виноградников и высоких деревьев.

Анализируя полученные данные, можно было сделать следующие выводы:
Если населения на улицах практически нет, не видно никакого движения или люди уходят мелкими группами в горы, значит, район готовится для ведения боевых действий.
Как правило, если базары и магазины в обычные дни не работают, значит, торговцев что-то вспугнуло или они даже предупреждены о возможных боестолкновениях.
При обнаружении «зайчиков» зеркал или стекол, а также при разжигании костров или появлении дымов на близлежащих сопках, велика вероятность, что с помощью этих примитивных средств, душманы передают друг другу сообщения.
При подходе к населённому пункту нужно внимательно осмотреть районы кладбищ, где устраиваются засады, верхушки деревьев – там могут сидеть снайперы.
Если есть виноградники, «зелёная зона», которые близко подходят к основной дороге, то нужно иметь в виду, что это хорошая позиция для засады.
Проверить наличие троп в виноградниках и т.д.

Предварительно изучив все эти вопросы, необходимо было через местные власти (губернатора, Царандой, ХАД) уточнить обстановку. Как правило, местные власти давали исчерпывающую информацию, так как они несут ответственность за этот регион. Я думаю, играло большую роль то, что когда заслушав доклады местной власти по оценке обстановки в районе боевых действий, мы давали им карту с планом предстоящих действий для того чтобы они поставили роспись и, соответственно несли ответственность. (Это особенно хорошо при сопровождении колонн).

В качестве примера, приведу следующую операцию - 10-17 ноября 1981 года мы проводили колонну по маршруту Андхой – Меймене, в начале нашей деятельности. По предварительным данным, полученным от органов разведки местной власти, на маршруте было все спокойно.

Я вылетел на вертолёте в район встречи колонны. Организовав необходимое взаимодействие, при облёте, в стороне от расположения колонны (3-4 км), обнаружил группу душманов (40-50 чел.) Благодаря воздушной разведке, замысел противника был сорван. Душманы, по-видимому, хотели отсечь хвост колонны, захватив при этом пленных, оружие и безнаказанно уйти, однако мы нанесли по ним удар с воздуха, практически уничтожив банду. В результате, только голова колонны вступила в бой, да и то недолгий. И хотя вновь были потери, но уже не те, на какие рассчитывал противник. Все прошли этот участок, я считаю, более благополучно.

После этого, мы сделали выводы и решили, что вся местная власть должна принимать участие в боевых действиях отряда и относиться к этому делу более ответственно.

20-25 мая 1982 года я возвращался с большой колонной на место дислокации, в г.Меймене, из района боевых действий. По имеющейся информации, душманы готовили нападение. Для них был большой соблазн, так как колонна была значительной – более 200 единиц. Враг мог нанести ощутимый удар.

Перед входом в "зеленую зону" (виноградники) я вызвал через заместителя всю местную власть (первого секретаря НДПА провинции, губернатора, руководителей Царандоя, ХАД) и наших советников при них. Заслушав от них обстановку, дал карту, где они расписались, что все хорошо. Время у нас было, и я отправил всех на вертолете осмотреть маршрут. Когда они вернулись на командный пункт, информация была более уточнённой. Они своими глазами могли видеть, где готовятся засады, где перегруппировывается противник. В сложившейся обстановке, изменили первоначальный план, приняли решение провести более тщательную подготовку, воздушные удары и т.д. После этого, руководство вновь поставило подписи, и в этот раз мы прошли зону без единой потери, даже не было раненых. Противник же, который готовил нам «тёплую» встречу, сам понёс большие потери. Положительным в этой операции стало также то, что местные жители могли убедиться в том, что советские войска не хотят войны.

После этой операции - проведения колонны по 40- километровой зоне, где расположены более 10 населенных пунктов, их старейшины пришли к нам в часть. Мы их встретили, накрыли стол, подали чай. Когда зашла речь о том, что проводя операцию, мы не только нанесли потери противнику, но и причинили ущерб мирному населению, губернатор провинции сказал, что советские войска не сами по себе наносили артиллерийские и авиационные удары, а выполняли решение местной власти. Старейшинам же, нужно лучше владеть обстановкой, не пускать душманов в свои населенные пункты или вовремя давать информацию об их появлении. После этого я показал старикам карту с подписями представителей местной власти, где были отмечены места засад и скоплений мятежников. Старейшины вынуждены были подтвердить, что так всё и было.

Мы договорились, что при выходе колонны или движения транспорта в зоне селений – ответственность за беспрепятственный и мирный проезд берут на себя старейшины населенного пункта. Они встречали колонну и провожали ее по зоне своей ответственности. Таким образом, была сохранена, я думаю, не одна человеческая жизнь. Помимо этого удалось добиться следующего:
Поступала от старейшин информация о передвижении бандформирований,
Намного облегчилась работа разведывательных сетей,
Появились собственные информаторы о состоянии дел в провинции и т.д. Приходилось поощрять их за достоверность разведданых (мукой, рисом, сахаром и т.п.). Таким образом, вовлекая в разведывательную сеть местное население, мы получили дополнительный источник информации, хотя о его надежности говорить с уверенностью нельзя, поэтому при принятии решения в той или иной обстановке проводилось совещание у губернатора провинции.

Планирование боевой деятельности части осуществлялось на месяц и неделю. Начальник разведки отряда лейтенант С.Жасузаков производил ежедневный сбор разведанных как от своих источников, так и от разведподразделений провинции (группа ГРУ ГШ ВС СССР, группа "Кобальт"/МВД СССР/, группа Царандой /МВД ДРА/, группа ХАД /КГБ ДРА/, группа губернатора, группа первого секретаря и т.д.). Информация с постов наблюдения, мест проведения засад, воздушной разведки сосредотачивалась у оперативного дежурного.

Подъем осуществлялся в 5.00. В 6.30 утра на ЦБУ (Центре боевого управления) производилось заслушивание обстановки в провинции, уточнялись данные и задачи на день, решались вопросы обеспечения всем необходимым для жизнедеятельности части, осуществлялся контроль выполнения плана на неделю, месяц и постановка задач на день.

В 11.00 проводили уточнение обстановки у 1-го секретаря провинции, (принимали решение совместно, хотя в основном реализация решения ложилась на плечи советских войск), где подводились итоги разведданных и всей обстановки.

Правду говорят, что жизнь заставит крутиться, если хочешь жить. Ведь в основном афганские «братья» (так мы их звали) хотели установить социалистическую жизнь за счет наших сил. Им было безразлично, сколько мы положим наших ребят. Хотя нас строго регламентровали, как необходимо воевать, но не все же сделаешь по инструкции. И вот чуть ли не каждый день источники местной власти докладывают, что душманы готовят нападение, наблюдаются активные передвижения банд и т.д. А надо сказать, что конкретное решение принималось, только когда 2-3 разведисточника подтверждают наличие банд или их передвижений. И вот однажды, из докладов, узнаём следующее:

Группа Царандой – банда в составе 40 человек, вооружение, прибытие в район населенного пункта такого-то, намерения и цели такие…
Группа ХАД – то же самое,
Группа губернатора – аналогично.

На нашей планерке принимается решение – уничтожить душманов силами советских войск. Сообщили об этом мне и, как говорится, успокоились на этом. Пусть болит голова советского командира. Принимаю решение – развединформацию реализовать батальоном Царандоя. Ведь они, как-никак защищают свою революцию! Проведена операция – данные не подтвердились. Царандоевцы вернулись обратно не найдя никаких душманов.

После нескольких подобных случаев нашлись люди среди местных руководителей, которые информировали командование 40-й Армии, что я неактивно воюю в провинции, и не укрепляю местную власть. В упрёк ставилось то, что я невнимательно отношусь к данным местной разведки. Узнав об этом, я решил найти этот источник «надёжных сведений».

Начальник разведки, ставший уже к тому времени старшим лейтенантом, оперативным путём стал определять этого человека. Несколько дней, переодетый, он ходил по Меймене и отслеживал связи разведчиков Царандоя, ХАДа и губернатора. Потом принёс мне фотографии. И тут выяснилась следующая картина - один и тот же человек являлся агентом всех этих структур. А я должен был реализовывать данные, полученные якобы из трёх различных источников.

Когда на следующем совещании мы заслушали обстановку и полученные данные были почти одинаковыми, что вроде бы подтверждало их подлинность – я попросил назвать мне их источник. Разумеется, это нарушение всех правил организации разведывательной деятельности и мне это сразу поставили в упрёк. Кроме того, послышались разговоры, что я не знаком со спецификой разведки, и в связи с этим не могу возглавлять часть, подчиняющуюся ГРУ ГШ. Тут терпение мое лопнуло, я выдал каждой группе фотографии их агента. Наступила тягостная тишина. Я закончил совещание, и уехал в расположение. Надо сказать, что этот случай придал мне авторитета в глазах, как местных руководителей, так и наших советников, за что я был очень благодарен своему начальнику разведки.

Не хочу чем-либо обидеть советнический аппарат, но, практически, работа их заключалась в том, что они должны давать информацию о бандформированиях ежедневно и чем больше они ее дадут, тем быстрее получат награды, звания и т.д., а как эти данные реализовать, насколько они правдивы, пусть болит голова начальника гарнизона. Реализацию их разведданных я пытался осуществить силами афганцев, а руководил операцией представитель «конторы», которая ее предоставила. Сразу скажу, пыл и активность заметно сократились.

После этого я стал начальником гарнизона, что называется, с большой буквы, хотя и был в звании - майор, а некоторые советники – полковниками. На следующий день приехал на совещание пораньше, но у губернатора уже были люди. Все кто приглашался на совещание, теперь готовились очень серьезно, и их информация стала более достоверной. Принимали решение на ту или иную операцию совместно, чтобы слышали все, но конкретные задачи уточнялись только при выходе на боевые задания. Таким образом, достигалась внезапность и скрытность выполнения задач по реализации разведданных. И опять-таки основной мыслью было то, что воюют сами афганцы, а мы обеспечиваем их огневой мощью и при необходимости поддерживаем силами отряда. При проведении же спецмероприятий (разведки, засад, поисков) – тут уж извините, «сарбозы» нам не нужны, ибо скрытность и внезапность можно было достичь только с нашими разведчиками. Как правило, только при этих условиях реализация разведданных проходила успешно.

Два месяца мы стояли в Меймене. Каждый день приходили сведения о том, что поблизости замечены группировки душманов. Мы загружались в машины, мчались в горы, но душманов к этому времени простывал и след. И тогда я пошел на хитрость. В час ночи даю команду заводить машины. У душманов в округе – переполох. Они спешно собираются и уходят в горы. Однако через час солдаты глушат машины, и успокоившиеся враги вновь возвращаются к месту своей стоянки. Так повторялось несколько дней. И когда бдительность «духов» была окончательно усыплена, наше подразделение, выехав ночью на место, указанное в данных разведки, нанесла сокрушительный удар…

Дарзоб

Я думаю, за короткий срок – это ноябрь, декабрь 1981 года – мы уже научились воевать. Подразделения умело выполняли поставленные задачи. Командование армии приняло решение проверить нас в большом деле и 15 января 1982 года, часть пошла на войсковую операцию в населенном пункте Дарзоб. Руководил ею начальник штаба армии генерал Тер-Григорян.

Части необходимо было совершить 100-120 км марш в район боевых действий и блокировать н.п. Дарзоб с северо-восточной стороны. Руководствуясь нашими боевыми документами, марш необходимо было совершить в течение 4-5 часов, однако не все получается, так как на бумаге. Пришлось этот маршрут проходить почти трое суток. Разведданные, свидетельствовавшие о том, что нас ждут душманы, подтвердились. «Духи» минировали, взрывали дороги, устраивали завалы, делали засады, т.е. приходилось почти каждый участок проходить с боями! Из-за этого мы опоздали к началу операции на двое суток. Тем не менее, и на нашу долю выпала неделя боев. В основном операция прошла успешно. После её завершения нашу часть оставили в населенном пункте Дарзоб, как говорится, для укрепления власти НДПА.

Дарзоб. Январь 1982г.

Расположение части было крайне невыгодным. Мы были вынуждены разместиться почти в центре населенного пункта и наши посты стояли на дальности броска гранаты. В связи с этим необходимо было организовать такую оборону, чтобы не потерять личный состав в месте дислокации, и организовать такое наблюдение, чтобы даже мышь не проскочила незамеченной. Помимо всего этого требовалось на новом месте развернуть разведывательную сеть.

Была и ещё одна проблема: население Дарзоба - порядка 10 тысяч человек покинуло населенный пункт и ушло в горы. Пришлось нам с командиром 35-го пехотного (афганского) полка подполковником Муталебом проводить разъяснительную работу среди людей, объяснять, что мы пришли их защищать. Однако слова нужно подкреплять делами и нами ежедневно проводились восстановительные работы, как говорится, субботники! Восстановили мечеть, магазины, дороги, водоснабжение, организовали прием и лечение больных - тут надо отдать должное нашим врачам – хирургу старшему лейтенанту Утееву Асылхану и анестезиологу Сергею Ниякину. Они показали свое врачебное мастерство.

Если в первые дни были противники нашего пребывания в Дарзобе, а население провинции настороженно относилось к пришельцам, то спустя две-три недели люди привыкли, прониклись доверием, увидели в нас защитников и добрых соседей. Видя, что мы занимаемся восстановлением всего разрушенного в Дарзобе, народ стал возвращаться в населённый пункт. Еженедельно в четверг я с командиром афганского полка собирал старейшин, и мы планировали работу по обеспечению жизнедеятельности населения. Очень быстро развернулась сеть информаторов из местных жителей, таковые были даже в каждой роте. Словом, мы владели обстановкой хорошо. Помимо всего этого успешно вели боевые действия (поиски, засады) по уничтожению банд.

Наверное, всё это повлияло на решение главаря местной банды Мавлави Пахлаван, который перешёл на сторону НДПА с отрядом в 120-150 активных штыков. Я с ним встретился, попили чаю, обсудили дела, организовали взаимодействие. В течение двух месяцев совместно воевали с пришлыми «душманами». Не скажу, что он проникся идеями революции, он преследовал свои интересы, но, по крайней мере, мы его контролировали и его зона ответственности, была спокойной. Позже я с ним встретился на переговорах в 1992 году, когда ездил в Афганистан к Рашиду Дустуму с комиссией по поиску без вести пропавших.

О хорошем отношении к нам местного населения свидетельствовало и то, что когда я получил команду вернуться на прежнее место дислокации и мы стали собираться, старейшины Дарзоба написали письмо Бабраку Кармалю с просьбой оставить часть у них на полном их довольствии. Но, разумеется, наш отряд в населенном пункте не остался, приказ есть приказ, его надо было выполнять.

Душманы решили запугать население, распространяя листовки с информацией, что советские войска не могут воевать в горах, а способны вести боевые действия только вдоль дорог. В ответ мы, используя достоверные данные о скоплении мятежников, с проводниками- информаторами провели несколько операций и в течение одного месяца в радиусе 25 км очистили от банд окрестности Дарзоба. Однако враг не оставлял попыток прорваться в этот район.

10 марта 1982 года шёл тяжёлый бой с крупной бандой. Вертолёт, подвозивший боеприпасы нашим подразделениям был сбит. Для спасения экипажа мы направили другую "вертушку" с десантом из восьми человек, под командованием старшего лейтенанта Айдарова Т. При подлете к месту катастрофы вертолёт был обстрелян. Высадившись под прицельным огнём, группа пять часов вела неравный бой с противником, превосходящим по численности и находившимся в более выгодной позиции. Только к вечеру их и тела, как выяснилось, погибших летчиков удалось эвакуировать. В этом бою погиб рядовой В. Чернов. Забегая вперед, скажу, что ни одного бойца на поле боя мы не оставили. Проводили дополнительные операции, теряли еще людей, но тела погибших выносили с поля боя. Это святой и суровый закон!

Находясь в н.п. Дарзоб мы усвоили еще один хороший урок. Уходя, душманы рассчитывали на то, что мы придём как захватчики и станем хватать все, что можно унести. Они специально оставили заминированные сюрпризы. В расположении 2-ой роты были брошенные склады продовольствия. Помню, начальник разведки хотел проверить, сколько риса в этих закромах, ему как раз нужно было рассчитываться со своими информаторами. Я не пустил его, и он был обижен на меня. Однако когда саперы проверили эти закрома, и вытащили восемь мин, я думаю, обида у начальника разведки прошла.

Похожий случай. Обнаружили то ли склад, то ли магазин, в общем, помещение с товаром. В окно видно, как там аккуратно стоят магнитофоны, лежат в ярких упаковках джинсы и батники, возвышаются рулонами ковры. Когда мне об этом доложили, я запретил подходить к складу, всем занять места в боевых машинах, вести наблюдение. Отправил командиру афганского полка сообщение – проверьте своими сапёрами склады. Но они решили обойтись без сапёров. Пять-шесть человек зашли вовнутрь и… Нет ни склада, ни бойцов афганской революции.

Офицеры 3-й роты - замполит Самогулов и командиры групп Мереддурдыев,Махашев и Дюсекеев. Дарзоб, январь 1982г.

Мы не только научились бороться с «сюрпризами» и другими пакостями душманов, но и отвечали им тем же самым – в ходе оперативных действий «продавали» им «вареные» патроны, гранаты, пустые осветительные мины и прочие причиндалы. Готовили для них «гостинцы» наши сапёры, они же производили минирование… , словом, шла боевая повседневная работа.