День первый. День последний. Я прошел всю войну с первого до последнего дня. - Казахстан во время второй мировой войны - Советский Казахстан - Историческая рубрика

Главная » Статьи » Советский Казахстан » Казахстан во время второй мировой войны

День первый. День последний. Я прошел всю войну с первого до последнего дня.

Трижды был ранен. Без содрогания не могу вспоминать - слезы катятся из глаз. За четыре месяца до войны наш полк был переброшен из города Кирова в Латвию, к границе с Восточной Пруссией. Там я услышал, как базарные бабы твердили, что не сегодня так завтра немец жахнет нас - пух полетит. Но мы не верили в это, ведь совсем недавно Сталин утверждал, что "Германия неуклонно соблюдает условия пакта о ненападении”

Как потом мы узнали, фашисты к этому времени подтянули к нашей границе 190 дивизий, насчитывающих 5,5 миллиона человек, свыше 4000 танков, более 47 тысяч орудий и минометов, около 5000 самолетов, 190 боевых кораблей.
На рассвете 22 июня грянула война. На нашу землю обрушился огненный смерч. Ровно в 4 часа немецкие бомбардировщики налетели на наши домики, где мы размещались, и разнесли их в щепки. Сколько погибло бойцов - не знаю. Я выскочил из огня, можно сказать, в чем мать родила. Кругом горит, полыхает, фашистские стервятники кружатся, поливают свинцом. Но в них никто не стрелял! Сталин считал, что это, может быть, еще не война, а провокация, и категорически запретил открывать встречный огонь. До слез обидно: нас бьют, льется кровь, а мы не можем ответить.
Несмотря на огромную силу нашей армии (170 дивизий), мы беспорядочно отходили на восток. Но тут не было нашей солдатской вины. Накануне войны Сталин со своими сатрапами обезглавил Красную Армию, уничтожив 40 тысяч командиров и партработников. Отсюда все наши беды и несчастья.
Я не буду рассказывать обо всех муках и страданиях, какие пришлось пережить при отступлении. На третий день мы добрались до Двинска, уездного города Латвии. Город этот небольшой, но имел стратегическое значение. И здесь тоже не было порядка, умных, знающих командиров. Целый день мы бродили по улицам. Я был ошеломлен, когда в небо вырвалось черное облако дыма, раздался оглушительный взрыв, потом второй, третий. Это рвались огромные цистерны с горючим. Потом в воздух взлетели склады с боеприпасами. Они с бешеной силой рвались и грохотали. А на аэродроме один за другим вспыхивали самолеты. Их поджигали наши солдаты. Мне казалось, что это - безумство.
Вечером нас заставили занять оборону на дамбе, недалеко от моста через Двину. Но утром мы были уже на кладбище, которое расположено на северной окраине города. Меня поразило, что кругом были авиаторы с карабинами. Мы не успели окопаться, как раздался истошный крик бежавшего бойца: "Немцы в городе!” "А как же мост, неужели не взорвали?”, - думал я. Неожиданно над кладбищем появился самолет, похожий на раму. Летчик высунулся из кабины и рассматривал нашу позицию. Меня возмутила наглость фашиста, мы начали стрелять в него. И кто-то попал. Самолет врезался в землю.
Мы радовались, однако недолго. Будто за неповиновение немцы обрушили на нас лавину огня. Все ревело, стонало, кладбище ходило ходуном. Среди разрывающихся снарядов металась женщина с девочкой лет восьми. У той болталась оторванная кисть руки, из раны хлестала кровь. "Господи, помилуй!”, - молилась женщина. Но осколок угодил ей в челюсть, она упала замертво. Девочка ужасно закричала: "Ма-ма!” Но тут же замолкла. Осколок прошил ее тело, и она повалилась на мертвую мать. Смотреть было страшно и больно.
Мимо моего окопа бежали раненые солдаты, видимо, из лазарета, потому что были перебинтованы и в нижнем белье. Они кричали во все горло: "Дайте нам оружие!” Но его как раз и не было: вчера уничтожили по указанию сталинских солдафонов. Тут появился красноармеец с перевязанной рукой. Он истошно вопил: "Продали Россию! Продали Россию!” Его слова, словно ножом, резали по сердцу каждого, кто слышал их. Поднялась паника. Воины выскакивали из окопов, бежали за раненым. "А может, и правда продали Россию?” - стучало в моих висках. Но я отгонял от себя эту страшную мысль и был прав.
У нас появились хорошие командиры. Мы научились воевать. Правда, не без потерь. Подтверждением тому является сражение на Одере.

Федор Осадчий. Военная молодость

Битва на Одере
Она была самой грандиозной в истории Отечественной войны.
Вечером 14 апреля наш 280-й полк перешел по понтонному мосту на плацдарм. Скрылись в траншеях и землянках. Утром к нам прибыл командующий 3-й Ударной армии генерал-полковник Кузнецов. Он выступил на митинге и призвал бойцов и командиров отдать все свои силы, а если потребуется, то и жизнь для полной победы над фашистской Германией.
В 12 часов ночи наш батальон, которым командовал будущий Герой Советского Союза К. Самсонов, вышел на исходные позиции. Никто из нас не сомкнул глаз. Все мы ждали грозного сигнала. И вот 16 апреля в 4 часа утра грянул последний, решительный бой: 22 тысячи орудий стальным огнем разрезали ночь. За всю войну я не слышал такого грохота. Думал, разверзнется земля. Но через 30 минут все смолкло, послышался рев танков. Они проскочили через наши траншеи. Раздался голос комбата: "Вперед! На Берлин!” Мои товарищи-связисты выскочили из блиндажа. Только я не мог оторваться от земли. Может, секунд десять дрожал, но потом рванулся. Бежать было тяжело. На спине катушка, через плечо аппарат. А тут еще темень - хоть глаз выколи. Вдруг за спиной вспыхнул невероятно яркий свет. Я машинально упал. Но тут же вскочил, побежал. Сделал несколько шагов, опять стало темно. Потом снова хлестанул яркий свет. Я не знал тогда, что это прожекторы. 140 прожекторов - более ста миллиардов свечей - освещали нам путь, а фашистов ослепляли. Сотни, а может быть, тысячи немецких солдат валялись мертвыми в развороченных окопах и блиндажах.
Смотрю, один поднимается, лезет через трупы. На боку его санитарная сумка, он лепечет: "Их нихт золдатен, их - гросфатер” ("Я не солдат, я - старик”). В этот момент подбегает к нам сержант и направляет автомат в грудь немецкому солдату. Я отвожу ствол. "Нельзя мстить каждому немцу”, - говорю ему. А он слушать не хочет, рычит: "Эти звери сожгли у меня дом, уничтожили семью, а ты защищаешь!” Он снова направляет автомат в грудь гросфатеру. Я снова отвожу. "Да ты посмотри, вон сколько бегут с поднятыми руками. Видишь?” И показал ему. Сержант выругался матом и помчался вперед. Спасенный немец упал на колени, поцеловал мне руку, поднялся и побежал к тем, кто спешил к нам в тыл.
Возле раскореженной землянки я встретил комбата. Он приказал установить связь со второй pотой. Катушка раскручивалась с каким-то скрипом. Я знал, что успех боя будет зависеть от связи, добрался до окопов, установил аппаратуру, доложил комбату, что здесь идет кровавый бой, много раненых, есть убитые. "Немцы атакуют, нужна "катюша”. Смотрю, заплясали огненные гривы прямо перед атакующей цепью фашистов. "Хорошо! - кричу я в трубку. - Заметались, сволочи. Побежали. Дайте залп вдогонку!” В ответ - шквал огня, обрушившегося на головы гитлеровцев.
Сметая все преграды на пути, наша 171-я дивизия 17 апреля пересекла кольцевую автостраду, ворвалась в предместье Берлина. Начались ожесточенные уличные бои. Штурмовой отряд нашего батальона проскочил площадь, занял большое здание. Вместе с группой бойцов я рванулся вперед с аппаратом и катушкой за спиной. Но тут заскрипел немецкий шестиствольный миномет, начали рваться снаряды, и несколько осколков вонзились в мое тело. Они прошили левую ногу, руку, впились в бедро. Санитар перебинтовал раны. Я снова попал в полевой госпиталь №13425, который располагался в небольшом городишке Бернау, что в 18 километрах от Берлина.
30 апреля 1945 года в 21 час 20 минут было водружено знамя Победы над рейхстагом. Немецкие войска капитулировали. Я был счастлив, что окончена война. 8 мая мои друзья собрались в столицу третьего рейха и взяли меня с собой. Посадили в кузов "форда”, и мы поехали в Берлин. Никогда не видел такого удручающего зрелища. Из каждого окна, из каждой щели спускались куски белой материи. "Берлин повержен!” Город был сильно разрушен.
Наша машина подошла к рейхстагу, который штурмовал мой 380-й полк. Я взял костыли и пошкондылял к фасаду разбитого здания. Смотрю, все стены и колонны исписаны сверху донизу, вдоль и поперек. Многие надписи сообщали о маршруте победителей: "Ржев - Рига - Варшава - Берлин”, ‘’Мы защищали Одессу, Сталинград”, "Мы боролись за Курск и пришли в Берлин”. Я тоже поставил автограф от имени боевых товарищей, которые лежат где-то в оврагах, лесах и болотах, в братских могилах.

Федор Осадчий,

ветеран Великой

Отечественной войны, член Союза журналистов Казахстана

29 апреля 2005 № 17 (361)